Введение веб-сайта

Эта веб-страница и соответствующий отчет являются первичными результатами проекта, осуществляемого VERTIC в 2022 и 2023 годах и финансируемого Центром по химическому и биологическому оружию, противодействию распространению и контролю над вооружениями Министерства иностранных дел и международного развития Великобритании Основной целью данного ресурса является опровержение неверных представлений о химическом и биологическом оружии и соответствующих международных документах. В нем рассматриваются неверные представления о биологическом и химическом оружии и соответствующей правовой базе, которые сотрудники VERTIC выявили в ходе взаимодействия с государствами за 20 лет работы над этими договорами, а также из других источников, таких как СМИ. По каждому неправильному представлению дается объяснение его сути и последствий, а также способы его устранения. Затем неправильные представления опровергаются в ходе фактических и юридических дискуссий, подкрепленных комментариями экспертов.

Благодаря устранению давних неправильных представлений, предполагается, что эта веб-страница будет оставаться актуальной в среднесрочной и долгосрочной перспективе и станет источником информации для общественного мнения, дебатов и решений на договорных встречах. Веб-страница предоставляет актуальную информацию в свободном доступе, удобном для чтения формате. Есть основания надеяться, что данный ресурс сможет принести ощутимую пользу широкому кругу заинтересованных сторон, включая законодателей, политических деятелей, дипломатические службы, технических экспертов, гражданское общество и научные круги, молодых специалистов и студентов в этой области, а также средства массовой информации и широкую общественность. Он станет полезным инструментом, который политические деятели могут использовать для борьбы с недопониманием, поможет подготовить технических экспертов для борьбы с неверными представлениями в ходе обучения или информационно-просветительских мероприятий, а также углубит понимание читателей, незнакомых с соответствующей международной системой. VERTIC может также постоянно обновлять веб-страницу, чтобы опровергать новые неправильные представления о биологическом и химическом оружии, с которыми могут столкнуться сотрудники, если позволит финансирование.

Эта веб-страница и соответствующий отчет были представлены на параллельном мероприятии в рамках Девятой обзорной конференции Конвенции по биологическому оружию 13 декабря 2022 года с участием докладчиков из правительства Великобритании, Фонда стратегических исследований и Института Организации Объединенных Наций по исследованию проблем разоружения.

• VERTIC и программа NIM

  VERTIC (Исследовательский, учебный и информационный центр по методам контроля) — независимая некоммерческая благотворительная организация, штаб-квартира которой находится в Лондоне, Великобритания. Основанная в 1986 году, VERTIC поддерживает разработку, реализацию, проверку и соблюдение международных соглашений посредством исследований и анализа, помощи и обучения, распространения информации и взаимодействия с правительственными, дипломатическими, техническими, научными и неправительственными сообществами. VERTIC работает с государствами, международными и межправительственными организациями, гражданским обществом, академическими кругами, промышленностью и другими, а также отслеживает события, связанные с режимами в более широкой общественной сфере.

  Программа VERTIC по национальным мерам реализации (NIM) разработана в 2008 году в целях предоставления целенаправленных рекомендаций государствам, заинтересованным в соблюдении и осуществлении международных договоров, в том числе в области химического, биологического, ядерного и радиологического оружия и безопасности связанных с ним материалов. В рамках Программы NIM заинтересованным государствам оказывается бесплатное содействие путем повышения осведомленности, проведения правового анализа и помощи в подготовке законопроектов. Уже более десяти лет Программа NIM используется в целях проведения систематического анализа и подготовки проектов национального законодательства, обеспечивающего осуществление Конвенции о биологическом оружии и Конвенции о химическом оружии. Благодаря опыту взаимодействия с более чем 145 государствами во всем мире и участия в дипломатических и технических процессах, мы получили уникальные возможности для понимания национальных подходов к осуществлению Конвенций и того, что представляет собой эффективная практика.

• Неправильное представление 1: КБО не распространяется на использование биологического оружия.

  Неправильное представление и его последствия

  Распространенным ошибочным представлением является то, что Конвенция о биологическом оружии не затрагивает вопросы применения биологического оружия. Если будет считаться, что режим КБО не решает проблему применения биологического оружия, это будет представлять собой серьезный пробел, который, возможно, подорвет актуальность Конвенции. Вера в это неправильное представление может привести к тому, что государство-участник будет неправильно понимать объем своих юридических обязательств по КБО.

  Устранение неправильного представления
  В соответствии со статьей I КБО каждое государство-участник «ни при каких обстоятельствах не обязуется разрабатывать, производить, накапливать или иным образом приобретать или сохранять» биологическое оружие. Примечательно, что отсутствует обязательство никогда не применять биологическое оружие. Во время переговоров по договору о биологическом оружии был предложен прямой запрет, однако некоторые государства посчитали, что это не подходит по ряду причин, и поэтому этот термин не был включен в более поздние предложения.[1] Тем не менее, в КХО, аналогичном договоре, запрещающем определенный класс оружия, применение химического оружия прямо запрещено в соответствии со статьей I(1)(b). Тем не менее, несмотря на отсутствие в тексте договора слова «применять», КБО косвенно запрещает применение биологического оружия. Это достигается тремя способами, а именно посредством (i) запрета на владение, (ii) ссылки на Женевский протокол и (iii) дополнительных договоренностей, достигнутых конференциями по рассмотрению действия КБО.

  Запрет на владение: Как указывалось выше, статья I КБО запрещает владение биологическим оружием. Для того чтобы применить биологическое оружие, в большинстве случаев преступник должен сначала иметь это оружие. Таким образом, применение биологического оружия будет косвенно запрещено через запрет на владение таким оружием.

  Женевский протокол: Преамбула КБО подтверждает Женевский протокол 1925 года о запрещении применения удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств ведения войны (Женевский протокол), признавая его важность и вклад в смягчение ужасов войны. В преамбуле далее отмечается, что государства-участники «преисполнены решимости, ради всего человечества, полностью исключить возможность применения бактериологических (биологических) агентов и токсинов в качестве оружия». Женевский протокол запрещает такое применение биологического оружия в качестве методов ведения войны, когда государства-участники протокола «соглашаются распространить этот запрет на применение бактериологических методов ведения войны и соглашаются быть связанными между собой в соответствии с условиями настоящей декларации». Статья VIII КБО еще более усиливает запрет на применение биологического оружия. В ней говорится, что «ничто в настоящей Конвенции не должно толковаться как каким-либо образом ограничивающее или умаляющее обязательства, принятые любым государством по Протоколу о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств, подписанному в Женеве 17 июня 1925 года». Название КБО и текст договора расширяют понимание «бактериальных» до «биологических» методов ведения войны, а также ссылаются на токсины, демонстрируя эволюцию в понимании категории оружия. Поэтому ссылки в КБО на Протокол обеспечивают включение применения. Неправильное представление 14 в настоящем отчете более подробно рассматривает актуальность Женевского протокола и показывает, как он имеет отношение к КБО и КХО.

  Обзорные конференции Заключительные документы обзорных конференций КБО содержат рекомендации по толкованию Конвенции и конкретизируют понимание государствами-участниками своих обязательств по Конвенции. На последовательных обзорных конференциях подтверждалось, что применение биологического оружия государствами-участниками КБО было бы нарушением договора, при этом в Заключительном документе восьмой обзорной Конференции отмечалось, «что применение государствами-участниками любым образом и при любых обстоятельствах микробных или других биологических агентов или токсинов, что не соответствует профилактическим, защитным или другим мирным целям, фактически является нарушением статьи I». [2]Таким образом, любое применение биологического оружия государством-участником считается нарушением статьи I КБО. Поэтому соблюдение и осуществление КБО имеют важное значение для обеспечения того, чтобы биологическое оружие не применялось.

  [1] Например, некоторые государства «считали, что этот вопрос уже «четко и недвусмысленно» урегулирован Женевским протоколом и что положение, запрещающее только биологическую войну, будет умалять значение Протокола, который запрещает как биологическую, так и химическую войну». SIPRI, «Проблема химической и биологической войны: Том IV, Переговоры по разоружению CB, 1920–1970», стр. 316. Дополнительную информацию об исключении термина «применение» из текста КБО см. в «BWPP Biological Weapons Reader», под редакцией Кэтрин Маклафлин и Кэтрин Никсдорф, 2009 г., глава 2. «История разоружения BTW», Мари Изабель Шеврие, стр. 13-19, Жан Паскаль Зандерс, «Значение «экстренной помощи»: Происхождение и обсуждение статьи VII Конвенции о биологическом и токсинном оружии», Рабочий документ, The Trench/Fondation pour la Recherche Stratégique, 2018 г., Жан Паскаль Зандерс и Сюзанна Экштейн, «Запрет на использование» в соответствии с КБТО: Справочная информация о соответствующих событиях во время переговоров, 1969-1972 гг.», SIPRI, редакция 2015 г. Подобные обсуждения происходили во время переговоров по КХО, однако применение было включено в окончательный текст Конвенции по химическому оружию.

  [2]См. Восьмая обзорная Конференция государств-участников Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении, «Заключительный документ Восьмой обзорной конференции», BWC/CONF.VIII/ 4, 11 января 2017 г., статья 1(3).

• Неправильное представление 2: Термин «биобезопасность» имеет только одно значение — защита биоразнообразия.

  Неправильное представление и его последствия
  Это неверное представление относится к сфере применения термина «биобезопасность» в Картахенском протоколе по биобезопасности к Конвенции о биологическом разнообразии (Картахенский протокол) и лабораторной «биобезопасности», по определению Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), которая относится к безопасному обращению с биологическими агентами и токсинами. Это, казалось бы, незначительное неправильное представление может помешать усилиям по разработке законодательства, если оно создает ошибочное впечатление, что биобезопасность, как она определена ВОЗ, охватывается внутренней правовой системой в тех случаях, когда соответствующее государство уже создало правовые инструменты для защиты биоразнообразия (или будет создавать, если государство намерено осуществить Картахенский протокол). При осуществлении КБО в соответствии со статьей IV договора Восьмая обзорная Конференция по Конвенции отметила, что государствам-участникам следует принять меры биобезопасности и биозащищенности.[1] Биобезопасность в широком смысле можно понимать как меры, помогающие предотвратить несанкционированный доступ, потерю, кражу, неправомерное использование, утечку или преднамеренное высвобождение биологических агентов. Примеры мер биобезопасности и биозащиты, которые могут быть приняты, включают меры по учету и обеспечению безопасности производства, использования, хранения и транспортировки особо опасных биологических агентов и токсинов.

  Устранение неправильного представления
  Поскольку текст КБО не содержит термина «биобезопасность», важно рассмотреть другие международно признанные документы, определяющие этот термин. Руководство ВОЗ по биобезопасности по биологической безопасности в лабораторных условиях (LBM), 4-е издание — это важный и авторитетный международный руководящий документ. Пересмотренное в 2020 году руководство представляет собой подход к теме, основанный на оценке рисков, и служит «глобальным стандартом де-факто, который представляет передовой опыт и устанавливает тенденции в области биобезопасности».[2] Он определяет биобезопасность как «принципы, технологии и методы сдерживания, которые применяются для предотвращения непреднамеренного воздействия биологических агентов или их непреднамеренного высвобождения[3]». Таким образом, биобезопасность в этом контексте относится к мерам, помогающим предотвратить непреднамеренное воздействие или случайное высвобождение биологических агентов, чтобы гарантировать, что мирная деятельность, связанная с такими материалами, не наносит вреда тем, кто с ними работает, и широкой общественности. Иногда ее называют «лабораторной биобезопасностью». Международная организация по стандартизации (ISO) дает аналогичное определение биобезопасности в своем Стандарте 35001:2019 Управление биорисками для лабораторий и других связанных организаций.[4]

  Картахенский протокол — это «международное соглашение, направленное на обеспечение безопасного обращения, транспортировки и использования живых измененных организмов (ЖИО), полученных в результате применения современной биотехнологии, которые могут оказывать неблагоприятное воздействие на биологическое разнообразие, принимая также во внимание риски для здоровья человека».[5] Он был принят в качестве дополнительного соглашения к Конвенции о биологическом разнообразии 29 января 2000 г., и в настоящее время его участниками являются 173 государства.

  Биобезопасность прямо не определена в тексте Картахенского протокола, однако во введении к Протоколу говорится, что «Биобезопасность является одним из вопросов, рассматриваемых Конвенцией. В этой концепции говорится о необходимости защиты здоровья человека и окружающей среды от возможного неблагоприятного воздействия продуктов современной биотехнологии». Статья 20 Протокола также создает Информационный центр по биобезопасности, международный механизм для облегчения обмена научной, технической, экологической и правовой информацией и опытом в отношении живых измененных организмов и для оказания помощи Сторонам в осуществлении Протокола.

  Таким образом, существует совпадение между пониманием биобезопасности в отношении КБО и LBM ВОЗ и в соответствии с Картахенским протоколом в том смысле, что оба они касаются безопасности живых измененных организмов.[6] Тем не менее возможности биобезопасности в контексте КБО и соответствующих инструментов, например, LBM ВОЗ, шире, поскольку они относятся ко всем биологическим агентам, независимо от их происхождения.

  Кроме того, цели двух договоров различны. Цель Картахенского протокола можно понимать как защиту «природы от потенциальных рисков, связанных с такими организмами, путем установления процедур, которые страны могут использовать для принятия обоснованных решений об импорте таких организмов».[7] С другой стороны, КБО запрещает разработку, производство, приобретение, передачу, накопление запасов и применение биологического и токсинного оружия и направлена на обеспечение безопасного и надежного использования биологических агентов для предотвращения их неправомерного использования.

  Вышеупомянутые различия означают, что, несмотря на некоторое совпадение, при реализации двух договоров государствам необходимо будет создать ряд различных мер контроля. Как отмечалось выше, многие государства дали законодательным актам, реализующим Картахенский протокол, такие названия, как «Закон о биобезопасности». Из-за различий в сфере охвата и направленности этих двух документов законодательство, реализующее Картахенский протокол, не будет полностью учитывать национальные требования по осуществлению КБО, которые касаются биобезопасности. Чтобы полностью реализовать КБО, государствам необходимо принять меры на национальном уровне для предотвращения непреднамеренного воздействия или случайного выброса всех биологических агентов.

  [1] Там же, Статья IV 11(c).

  [2] См. ВОЗ, «Руководство по биобезопасности в лабораторных условиях», 21 декабря 2020 г., на сайте https://www.who.int/publications/i/item/9789240011311.

  [3] ВОЗ, «Руководство по биобезопасности в лабораторных условиях: четвертое издание», Глоссарий терминов, страница x.

  [4] См. Международную организацию по стандартизации «ISO 35001:2019 Управление биорисками для лабораторий и других организаций, которые имеют к ним отношения», «биобезопасность».

  [5] Конвенция о биологическом разнообразии, «Картахенский протокол по биобезопасности», доступ по ссылке ttps://bch.cbd.int/protocol/.

  [6] Определение, содержащееся в статье 1 КБО, определяет биологическое оружие как «микробные или другие биологические агенты или токсины, независимо от их происхождения или метода производства». Таким образом, живые модифицированные организмы подпадают под действие КБО.

  [7] Правительство Канады, «Биобезопасность: Картахенский протокол», доступ по ссылке https://www.canada.ca/en/environment-climate-change/corporate/international-affairs/partnerships-organizations/biosafety-cartagena-protocol.html

• Неправильное представление 3: Трансграничные биологические исследования нарушают КБО

  Неправильное представление и его последствия
  Это неправильное представление связано с мнением о том, что международное сотрудничество в области общественного здравоохранения и трансграничные биологические исследования по своей сути подозрительны и являются нарушением КБО. Государства часто сотрудничают в исследованиях биологических агентов и токсинов в мирных целях, однако это может рассматриваться как проблема некоторыми субъектами, которые объединяют биологические исследования с исследованиями и разработками биологического оружия. Исследования не подпадают под действие КБО, в то время как разработка биологического оружия запрещена Статьей I.

  Важно отметить, что это неправильное представление использовалось в кампаниях по дезинформации, чтобы бросить тень на законное международное сотрудничество в области общественного здравоохранения и заявить, что определенные государства нарушают КБО, разрабатывая биологическое оружие.

  Устранение неправильного представления
  Трансграничное сотрудничество в области исследований, связанных с биологическими агентами и токсинами, не является нарушением КБО, если только такие исследования не противоречат статье I (например, исследования по разработке биологического оружия). Действительно, Критерий общей цели, содержащийся в статье I Конвенции, гласит, что вопрос о том, может ли биологический агент или токсин считаться биологическим оружием, зависит от цели рассматриваемого материала. Более того, биологическое оружие представляет собой агенты и токсины «типов и в количествах, которые не имеют оправдания для профилактических, защитных или других мирных целей», что свидетельствует о том, что деятельность с использованием таких материалов для определенных целей разрешена в соответствии с Конвенцией. Таким образом, деятельность с использованием биологических агентов и токсинов в профилактических, защитных или других мирных целях не является нарушением КБО.

  Кроме того, важно отметить, что такое международное сотрудничество в области исследований конкретно понимается как рассматриваемое в статье X КБО. В соответствии с этим положением государства-участники «содействуют и имеют право участвовать в максимально полном обмене оборудованием, материалами и научно-технической информацией» в мирных целях. Ключевым компонентом такого обмена является наращивание потенциала и исследования, связанные с инфекционными заболеваниями. Последовательные обзорные конференции КБО призывали к следующему:

  «Государства-участники, которые в состоянии сделать это, продолжать поддерживать, непосредственно, а также через международные организации, наращивание потенциала в государствах-участниках, нуждающихся в помощи в области наблюдения за заболеваниями, выявления, диагностики и борьбы с инфекционными заболеваниями и соответствующих исследований.».[1]

  Государства-участники КБО с развитыми системами часто предоставляют помощь в области эпиднадзора, выявления, диагностики и борьбы с инфекционными заболеваниями и соответствующих исследований для наращивания потенциала, признавая потенциальные трансграничные последствия вспышек инфекционных заболеваний. Такое сотрудничество, например, имеет решающее значение для борьбы с пандемией COVID-19 и приносит очевидную пользу человечеству.[2] Кроме того, в дополнительных договоренностях в отношении статьи VII договора отмечается, что национальная готовность является ключом к предотвращению или реагированию на применение биологического оружия и что государства-участники могут сотрудничать в наращивании такого потенциала.[3]

  В целом позиция в соответствии с международным правом была недавно резюмирована д-ром Жаном-Паскалем Зандерсом, независимым экспертом по химическому и биологическому оружию, который заявил: «Биологическое оружие запрещено; биологических исследований нет».[4] КБО запрещает использование биологических агентов и токсинов в качестве оружия, но способствует использованию таких материалов в мирных целях. Согласно критерию общей цели, в силу своей цели подготовка производства или разработка биологического оружия отличается от разрешенных исследований.[5] Трансграничный аспект разрешенных исследований позволяет государствам-участникам КБО пользоваться преимуществами мирной деятельности, связанной с биологическими агентами и токсинами, и наращивать потенциал на национальном уровне для борьбы с инфекционными заболеваниями. Международное сотрудничество в области исследований биологических агентов не должно вызывать подозрений, оно помогло спасти жизни людей по всему миру.

  [1] См., например, «Заключительный документ Восьмой обзорной конференции», статья X, 64(e).

  [2] См. правительства Соединенных Штатов Америки, Армении, Грузии, Ирака, Иордании, Либерии, Филиппин, Сьерра-Леоне, Уганды и Украины, «Совместное заявление о вкладе партнерств по совместному снижению угроз в глобальную безопасность в области здравоохранения», 29 августа 2022 г., доступ по ссылкеhttps://www.state.gov/joint-statement-on-the-contribution-of-cooperative-threat-reduction-partnerships-to-global-health-security.

  [3] См., например, «Заключительный документ Восьмой обзорной конференции», статья VII.

  [4]ЕС против дезинформации, «Биологическое оружие запрещено; биологических исследований нет», 08 апреля 2022 г., доступ по ссылке https://euvsdisinfo.eu/biological-weapons-are-banned-biological-research-is-not/.

  [5] См. Вальтер Крутцш, Эрик Майер, Ральф Трапп, «Конвенция о химическом оружии: Kомментарий», Оксфордские комментарии по международному праву, август 2014 г., статья 1 для аналогичного обсуждения разработки химического оружия и разрешенных исследований.

• Неправильное представление 4: Биологическое оружие осталось в прошлом

  Неправильное представление и его последствия
  Неправильное представление заключается в том, что биологическое оружие не является полезным в военном или стратегическом отношении и поэтому устарело. Идея о бесполезности биологического оружия обусловлена рядом проблем, связанных с его применением на поле боя, и представлением о том, что его полезность может быть ограничена по сравнению с необходимыми инвестициями для создания программы биологического оружия. Некоторые характерные свойства ограничивают их военное применение, например, проблемы, связанные с инкубационным периодом, локализацией, стойкостью, нестабильностью, инфекционностью и ретроактивностью.[1] Более того, примеры применения биологического оружия в новейшей истории относительно редки, а подтвержденных случаев крупномасштабного применения биологического оружия на поле боя не было уже несколько десятилетий.[2]

  Последствия этого неправильного представления заключаются в том, что биологическое оружие не представляет угрозы, поскольку оно бесполезно для враждебных субъектов, и поэтому следует уделять мало внимания устранению рисков распространения, связанных с таким оружием.

  Устранение неправильного представления
  Несмотря на отсутствие в последнее время широкого применения биологического оружия, оно по-прежнему представляет значительную и серьезную угрозу международному миру и безопасности. В последние годы негосударственные субъекты стремились разработать и применить биологическое оружие. Два человека, связанные с ДАИШ/Исламским государством Ирака и Леванта, были привлечены к ответственности в Германии за производство биологического оружия.[3] Таким образом, очевидный риск потенциально серьезного биотерроризма и биопреступлений представляет собой серьезную проблему для сотрудников правоохранительных органов по всему миру.

  21 век стал свидетелем замечательных достижений науки и техники, которые изменили потенциал биологического оружия. Новые биотехнологии, включая искусственный интеллект, синтетическую биологию и генетику, могут предоставить государствам и другим субъектам новые способы доставки биологического оружия. Кэтрин Шарле, первый директор Программы технологий и международных отношений Карнеги, отметила в 2018 году, что новые технологии могут снизить барьеры для участия в программах биологического оружия, заявив, что «сочетание факторов более низкой стоимости, более легкого доступа и большей эффективности… может побудить государства-изгои и малые государства пересмотреть предельную полезность инвестиций в биологическое оружие».[4] Отсутствие применения биологического оружия в новейшей истории можно только приветствовать, однако это не следует воспринимать как показатель того, что такое оружие никогда больше не будет использовано.

  Наконец, крайне важно учитывать разрушительные последствия, которые может иметь нападение с применением биологического оружия во взаимосвязанном глобальном мире. Пандемия COVID-19, хотя и не является результатом применения биологического оружия, продемонстрировала опасность распространения опасных биологических агентов. Как отметила г-жа Идзуми Накамицу, заместитель Генерального секретаря Организации Объединенных Наций (ООН) и Высокий представитель по вопросам разоружения:

  «Мы стали свидетелями катастрофических экономических и гуманитарных издержек пандемии COVID-19, которая сохраняется и по сей день. Влияние пандемии, изменившее жизнь, ясно показывает, насколько разрушительными могут быть последствия преднамеренного использования аналогичных биологических агентов в злонамеренных целях».[5]

  Смертельный потенциал биологических агентов, продемонстрированный на протяжении всей пандемии, привел к повышенному вниманию к безопасности таких агентов, и крайне важно, чтобы злоумышленники не имели доступа к необходимым материалам для разработки биологического оружия. Воздействие биологического оружия, не достигающее уровня глобальной пандемии, все же может иметь разрушительные последствия и дестабилизирующие последствия. В целом, несмотря на создание КБО и ограниченное использование биологического оружия в новейшей истории, вепонизация биологических агентов продолжает представлять значительную угрозу человечеству. Поэтому крайне важно обеспечить адекватные меры биобезопасности и биозащиты во всем мире и укрепить КБО и нормы против биологического оружия.

  [1] «BWPP Biological Weapons Reader», стр. 10.

  [2] См. У. Сет Карус, Определение «Oружия массового уничтожения», периодический доклад Центра изучения оружия массового уничтожения, № 8, январь 2012 г., стр. 44.

  [3] Томас Браун, «Судебное исполнение законодательства о применении КБО и КХО», Краткий обзор VERTIC № 34, февраль 2022 г., стр. 3-4.

  [4] Кэтрин Шарле, «Новые патогены-убийцы: Грядущая угроза биологического оружия», Министерство иностранных дел, 17 апреля 2018 г.

  [5] Вступительное слово заместителя Генерального секретаря и Высокого представителя Организации Объединенных Наций по вопросам разоружения г-жи Идзуми Накамицу, Открытые консультации по всеобъемлющему обзору хода выполнения резолюции 1540 (2004), 31 мая 2022 г.

• Неправильное представление 5: КБО — это только политическое обязательство

  Неправильное представление и его последствия
  Неправильное представление состоит в том, что КБО не имеет юридической силы и поэтому является лишь политическим инструментом из-за отсутствия юридически обязывающего международного механизма проверки.

  Следствием этого неправильного представления является подрыв договорного режима и запретов в соответствии со статьями I и III.[1] Это неправильное представление связано с отсутствием механизма проверки и соответствующих механизмов; КБО часто противопоставляют режиму КХО и различным механизмам проверки и мониторинга в рамках последнего. Неправильное представление может иметь катастрофические последствия на международном уровне, поскольку ослабляет основные запреты, содержащиеся в КБО, и не препятствует нарушениям договора.

  Устранение неправильного представления
  Во-первых, важно уточнить, что юридически обязывающий механизм проверки в рамках КБО отсутствует в результате расхождений во взглядах на то, какую форму должна принимать проверка, и практических проблем, связанных с такой деятельностью в этой области.[2] В частности, «проверка КБО представляет собой уникальные и существенные проблемы из-за двойного характера использования материалов, оборудования и технических ноу-хау, необходимых для программы БО».[3] Дебаты о проверке КБО широко обсуждались комментаторами-экспертами, и дискуссии о проверке продолжаются во время и в кулуарах международных совещаний по КБО.[4]

  Несмотря на это документально подтвержденное отсутствие комплексных механизмов проверки, КБО не лишена исковой силы. КБО является международным договором, который создает обязательные международные обязательства для государств-участников в соответствии с международным правом и, следовательно, не является политическим инструментом. Таким образом, нарушение договора, например разработка государством биологического оружия, представляет собой нарушение международного права. Несмотря на отсутствие обязательного механизма проверки, государства-участники КБО создали инициативы для повышения доверия и прозрачности, чтобы заверить друг друга в том, что договор не нарушается. Например, Вторая обзорная Конференция по КБО представила Меры укрепления доверия (МУД), которые направлены на «предотвращение или уменьшение возникновения неясностей, сомнений и подозрений и на улучшение международного сотрудничества в области мирной биологической деятельности».[5] Эти важные инициативы по обеспечению прозрачности помогают предоставить государствам-участникам уверенность в отношении биологической деятельности других государств-участников. Группа имплементационной поддержки КБО (ГИП) была создана в рамках Организации Объединенных Наций в августе 2007 года для оказания административной поддержки в связи с КБО, отчасти для получения и распространения МУД среди государств-участников.

  В настоящее время каждое государство-участник КБО должно полагаться на свои собственные ресурсы для оценки соблюдения другими государствами-участниками. Тем не менее текст КБО предусматривает различные соответствующие механизмы в соответствии со статьей V и статьей VI. Статья V предусматривает обязательство проводить двусторонние и многосторонние консультации и сотрудничать в решении любых проблем, которые могут возникнуть в связи с целью или применением КБО; Статья VI предоставляет любой стороне, которая обнаружит, что какая-либо другая сторона нарушает свои обязательства, право подать жалобу в Совет Безопасности. Эти два положения договора предоставляют государствам-участникам механизмы для рассмотрения предполагаемых нарушений КБО на консультативной основе.

  Таким образом, очевидно, что хотя КБО не имеет продвинутой системы проверки, подобной КХО, она не является просто политическим инструментом. Нарушение договора является нарушением международного права, и государства-участники КБО проводят консультации по вопросам, связанным с прозрачностью и соблюдением Конвенции, чтобы убедить друг друга в том, что этот документ не нарушается. Тем не менее, характер двойного использования и другие осложняющие характеристики биологических материалов означают, что проверка в контексте КБО оказалась сложной. Поэтому важно, чтобы государства-участники продолжали искать пути укрепления КБО, чтобы гарантировать, что договор не будет нарушен.

  [1] В статье III КБО государства-участники обязуются не передавать и никоим образом не помогать, не поощрять и не побуждать кого-либо производить или иным образом приобретать биологическое оружие.

  [2] См. «BWPP Biological Weapons Reader», глава 3.

  [3][3] Филиппа Ленцос, «Соблюдение и обеспечение соблюдения режима биологического оружия», Серия ЮНИДИР «Соблюдение законодательства и правоприменение в отношении ОМУ», Документ четвертый, стр. 7.

  [4] Соня Дробыш, «Проверка и выполнение Конвенции о биологическом и токсинном оружии», The Nonproliferation Review, 27:4-6, 2020, стр. 493.

  [5] УВР ООН, «Меры укрепления доверия», доступ по ссылкеhttps://www.un.org/disarmament/biological-weapons/confidence-building-measures.

• Неправильное представление 6: Любое использование химического вещества для причинения вреда является «химическим оружием».

  Неправильное представление и его последствия
  Существует мнение, что любое использование любого химического вещества с намерением причинить вред делает его «химическим оружием» в соответствии с определением КХО. Это неправильное представление возникает из-за непонимания определений «химического оружия» и «токсичного химиката» в рамках КХО. В средствах массовой информации освещались случаи, когда использование опасных химических веществ в военных целях приводило к жертвам среди гражданского населения, ярким примером которых является использование белого фосфора ^[1] и использование агентов для подавления беспорядков в целях обеспечения правопорядка внутри страны.^[2]

  Это неправильное представление расширяет рамки того, что воспринимается как химическое оружие, и выходит за рамки КХО. Это влечет за собой несколько последствий. Во-первых, это может подорвать и ослабить доверие общественности к ОЗХО, когда существует (неверное) представление о применении химического оружия, которое ОЗХО затем не расследует. Кроме того, это может создать давление на ОЗХО с целью расследования инцидентов, выходящих за рамки применения химического оружия, что выходит за рамки их компетенции в соответствии с КХО.

  Вторым следствием этого неправильного представления является то, что оно не позволяет применять другие способы международного права к инцидентам, которые, несмотря на то, что не являются случаями применения химического оружия, тем не менее, являются преступлениями по международному праву. Сосредоточение внимания на том, было ли использовано химическое оружие, а не на том, как оно было использовано, может привести к тому, что адекватная проверка нарушений международного права не будет проведена. Это потенциально может сделать военные преступления более сложными для определения и судебного преследования.^[3]

  Устранение неправильного представления
  Токсичные химикаты: Ключевой аспект определения химического оружия в КХО в связи с этим неправильным пониманием содержится в статье II, пункт 1(a), который определяет химическое оружие как «токсичные химикаты и их прекурсоры, за исключением случаев, когда они предназначены для целей, не запрещенных настоящей Конвенцией». Токсичные химические вещества затем определяются в параграфе 2 как «любое химическое вещество, которое в результате своего химического воздействия на жизненные процессы может вызвать смерть, временную недееспособность или необратимый вред людям или животным». Важно отметить, что определения «токсичных химикатов» и «химического оружия» в КХО считаются авторитетными и воспроизводятся в других международных договорах, таких как Конвенция о борьбе с незаконными актами в отношении международной гражданской авиации 2010 года.

  ОЗХО перечисляет некоторые химические агенты, включая кожно-нарывные вещества, удушающие газы, агенты крови и нервно-паралитические вещества, в качестве примеров токсичных химических веществ, которые будут классифицироваться как химическое оружие, если будут использоваться в целях, запрещенных КХО. Как объяснялось в обсуждении в блоге Lawfare, «это оружие основано на токсических свойствах, которыми обладают его базовые агенты, когда они взаимодействуют с человеческой физиологией, то есть с «жизненными процессами».^[4] Другие типы химикатов, такие как коррозионно-активные или легковоспламеняющиеся химикаты, хотя и вредны для людей и животных, не причиняют такого вреда, как токсичные химикаты. Таким образом, эти химические вещества не подпадают под действие КХО.

  Комментарий к КХО далее развивает эту мысль, отмечая, что «оружие, использующее эффекты химических веществ, отличные от токсичности, не охватывается [КХО], даже в случае токсичных побочных эффектов, когда такое оружие используется Примером этого является огнестрельное или дымовое оружие, которое оказывает токсическое побочное действие, но в соответствии с Конвенцией не считается химическим оружием».^[5]

  В случае с обвинениями в применении белого фосфора в Сирийской Арабской Республике в 2019 году, пресс-секретарь ОЗХО был процитирован несколькими СМИ, которые заявили, что ОЗХО «собирает информацию в штаб-квартире ОЗХО в отношении предполагаемого применения химического оружия», но «пока не имеет никаких указаний на использование какого-либо конкретного токсичного химиката в качестве оружия».^[1] Применение белого фосфора в военных целях, о котором говорилось выше, не входит в компетенцию КХО, и поэтому ОЗХО не смогла бы продолжить расследование этого инцидента.

  Тем не менее, ОЗХО попала под международный контроль за свое решение не расследовать инцидент и вызвала предположения, что это решение было политически мотивированным. Такие утверждения умаляют тот факт, что использование белого фосфора таким образом и понесенные им жертвы среди гражданского населения (включая детей) должны быть расследованы соответствующими органами и могут быть приравнены к нарушению основополагающих принципов международного гуманитарного права.^[2]

  [1] Бел Трев, «Турция сталкивается с проверкой из-за предполагаемого использования белого фосфора против детей на севере Сирии», The Independent, 19 октября 2019 г., доступ по ссылке.  https://www.independent.co.uk/news/world/middle-east/syria-turkey-ceasefire-war-crimes-middle-east-a9161586.html.

  [2]МККК, «Норма 1. «Норма 1. Принцип проведения различия между гражданскими лицами и комбатантами», База данных МККК по МГП: Обычное МГП, доступ по ссылке https://ihl-databases.icrc.org/customary-ihl/eng/docs/v1_rul_rule1.

  Цели, не запрещенные Конвенцией: Еще один момент, который следует учитывать при рассмотрении этого неправильного представления, заключается в том, что КХО классифицирует химическое оружие как токсичные химические вещества, которые используются «за исключением целей, не запрещенных [Конвенцией]». Эти цели перечислены в пункте 9 статьи II и включают следующее:

  «в) военные цели, не связанные с применением химического оружия и не зависящие от использования токсических свойств химических веществ в качестве средства ведения войны;

  г) правоохранительные цели, включая цели борьбы с беспорядками внутри страны».

  В обоих этих случаях возможно, что использование химических веществ может причинить вред людям: например, способность средств борьбы с беспорядками «быстро вызывать у людей сенсорное раздражение или инвалидизирующие физические эффекты, которые исчезают в течение короткого времени после прекращения воздействия».^[11]

  В конечном счете, однако, определение химического оружия значительно уже, чем просто использование химического вещества для причинения вреда. Как резюмируется в Комментарии CWC, «большинство, если не все виды оружия [используют химические вещества]: взрывчатые вещества, такие как динамит, зажигательные вещества, такие как напалм, дымообразующие смеси, ракетное топливо и порох — все это химические вещества. Даже такое старомодное оружие, как меч, сделано из химикатов (в данном случае железа или сплавов железа)».^[12] Чтобы обеспечить соблюдение мандата ОЗХО и сферы действия КХО, а также правильное расследование международных преступлений, важно избегать чрезмерного обобщения того, что представляет собой химическое оружие.

  [1] См., например, Лара Селигман, «Турецкие марионетки, по-видимому, используют белый фосфор в Сирии», Foreign Policy, 17 октября 2019 г., доступ по ссылке: https://foreignpolicy.com/2019/10/17/turkish-proxies-chemical-weapons-syria-kurds/.

  [2] Для получения дополнительной информации об агентах по борьбе с беспорядками см. Неправильное представление 8.

  [3] Мэтью Дж. Айеси, «Jus in Bello белого фосфора: Правильный подход к закону», Lawfare, 26 ноября 2019 г., доступ по ссылке:https://www.lawfareblog.com/jus-bello-white-phosphorus-getting-law-correct.

  [4] Там же.

  [5] «Комментарий КХО», статья II, пункт 1

  [6] Центры по контролю и профилактике заболеваний, «Белый фосфор: системный агент», доступ по ссылкеhttps://www.cdc.gov/niosh/ershdb/emergencyresponsecard_29750025.html.

  [7] Бел Трев, «Турция сталкивается с проверкой из-за предполагаемого использования белого фосфора против детей на севере Сирии», The Independent, 19 октября 2019 г., доступ по ссылке.  https://www.independent.co.uk/news/world/middle-east/syria-turkey-ceasefire-war-crimes-middle-east-a9161586.html.

  [8] Группа расследования Bellingcat, «Применение белого фосфора на севере Сирии — следует ли ОЗХО провести расследование?», Bellingcat, 6 ноября 2019 г., доступ по ссылке:https://www.bellingcat.com/news/mena/2019/11/06/white-phosphorous-use-in-northern-syria-should-the-opcw-investigate/.

  [9] Бел Трев, «Турция сталкивается с проверкой из-за предполагаемого использования белого фосфора против детей на севере Сирии», The Independent, 19 октября 2019 г., доступ по ссылке.  https://www.independent.co.uk/news/world/middle-east/syria-turkey-ceasefire-war-crimes-middle-east-a9161586.html.

  [10]МККК, «Норма 1. «Норма 1. Принцип проведения различия между гражданскими лицами и комбатантами», База данных МККК по МГП: Обычное МГП, доступ по ссылке https://ihl-databases.icrc.org/customary-ihl/eng/docs/v1_rul_rule1.

  [11] КХО, статья II, пункт 7.

  [12] «Комментарий КХО», статья II, пункт 1

• Неправильное представление 7: Только химические вещества, включенные в списки КХО, квалифицируются как химическое оружие.

  Неправильное представление и его последствия
  Существует неправильное представление о том, что только токсичные химикаты, перечисленные в Списках 1, 2 или 3 КХО, могут считаться химическим оружием в соответствии с Конвенцией. Возможно, это связано с техническим непониманием Списков к КХО и той роли, которую они играют в режиме Конвенции.

  Это неправильное представление подразумевает, что токсичные химикаты, не включенные в списки КХО, не будут квалифицироваться как химическое оружие, даже если они будут использоваться в немирных целях. Если это правда, то это будет серьезным пробелом в Конвенции, особенно в свете научно-технического прогресса, который может привести к созданию оружия из новых токсичных химических веществ. Кроме того, национальные власти могут не уделять должного внимания не включенным в списки токсичных химических веществ в результате ошибочного мнения, что это не будет квалифицироваться как химическое оружие.

  Устранение неправильного представления
  В соответствии с пунктом 1 статьи II КХО химическое оружие определяется по назначению. Более подробно см. Неправильные представления 8 и 9. В таком определении основное внимание уделяется цели использования химического вещества, а не его происхождению. Таким образом, это гарантирует, что запрет сможет противостоять будущему научно-техническому прогрессу и открытию новых токсичных химических веществ. В Комментарии КХО отмечается, что «в соответствии с этой концепцией все токсичные химические вещества или химические вещества-прекурсоры рассматриваются как химическое оружие, если только они не были разработаны, произведены, накоплены или использованы в незапрещенных целях». Это определение следует рассматривать вместе с другими терминами, которые должны быть определены для осуществления Конвенции, такими как «токсичное химическое вещество», «прекурсор» и «цели, не запрещенные Конвенцией».

  Любое токсичное химическое вещество может стать химическим оружием, но химические вещества, перечисленные в Списках, содержащихся в Приложении по химическим веществам КХО, — это те токсичные химические вещества, которые подлежат декларированию государствами-участниками и проверке ОЗХО. Внесение химических веществ в различные списки предписывает различные меры контроля в рамках КХО. Например, проверка посредством инспекций на местах со стороны ОЗХО осуществляется на объектах, которые произвели в течение предыдущего календарного года или которые, как ожидается, произведут в следующем календарном году в совокупности свыше 200 тонн любого химиката Списка 3 сверх декларационного порога в 30 тонн. Однако порог объема производства, при котором участок подлежит таким проверкам, ниже для химикатов Списка 2.

  Краткий обзор списков КХО

  • Химические вещества Списка 1 представляют высокий риск для объекта и цели КХО и практически не используются в целях, не запрещенных Конвенцией
  • Химические вещества Списка 2 представляют значительный риск для предмета и цели Конвенции и не производятся в больших коммерческих количествах для целей, не запрещенных настоящей Конвенцией.
  • Химические вещества Списка 3 представляют риск для объекта и цели Конвенции и могут производиться в больших коммерческих количествах для целей, не запрещенных КХО.

  Несмотря на систему контроля, предусмотренную договором, некоторые токсичные химикаты, которые могут быть использованы в целях создания химического оружия, не включены в списки КХО Примером токсичного химического вещества, отсутствующего в Списках, является хлорный газ. Широкомасштабное применение хлора при Ипре в Первой мировой войне является одним из самых печально известных случаев применения химического оружия в истории, а недавно хлор был использован в качестве оружия в конфликте в Сирийской Арабской Республике.^[1] Тем не менее, по ряду причин он не включен в списки КХО. Хлор широко используется во всем мире для ряда мирных целей, и огромный объем производимого, продаваемого и используемого хлора сделает проверку и инспекцию чрезвычайно сложной с логистической точки зрения.^[2] Во время переговоров также считалось, что хлор больше не будет использоваться в качестве химического оружия из-за отсутствия случаев его применения со времен Первой мировой войны.^[3]

  Кроме того, важно отметить, что списки КХО недавно были обновлены, чтобы включить в них агенты «Новичок». Эта поправка к Приложению по химическим веществам была внесена после применения нервно-паралитического вещества «Новичок» против семьи Скрипалей в Солсбери, Великобритания, и второго воздействия в Эймсбери, Великобритания, в 2018 году.^[4] В то время отравляющие вещества «Новичок» не фигурировали в Приложении по химическим веществам, но это не относится к вопросу о том, было ли их применение химическим оружием. Применение в 2018 году по-прежнему считается применением химического оружия, поскольку отравляющие вещества «Новичок» являются ядовитыми химическими веществами и использовались для причинения вреда, что соответствует определению химического оружия в КХО. Подозреваемым были предъявлены обвинения в нарушении Закона о химическом оружии,^[5] основного закона Великобритании, реализующего КХО на национальном уровне. Позже в 2019 году 24-я сессия Конференции государств-участников (КГУ) КХО приняла два решения^[6] о внесении поправок в Приложение по химическим веществам к Конвенции. Как указывалось выше, это означает, что агенты «Новичок» теперь подлежат национальному декларированию и проверке ОЗХО. В частности, в связи с инцидентом, связанным с предполагаемым применением химического оружия против г-на Алексея Навального в 2020 году (см. Неправильное представление 16), ОЗХО заявила, что “биомаркеры ингибитора холинэстеразы, обнаруженные в образцах крови и мочи г-на Навального, имеют сходные структурные характеристики с токсичными химическими веществами, относящимися к спискам 1.A.14 и 1.A.15, которые были добавлены в Приложение по химическим веществам к Конвенции на двадцать четвертой сессии Конференции государств-участников в ноябре 2019 года”. Этот ингибитор холинэстеразы не указан в Приложении по химическим веществам к Конвенции».[7] Независимо от того, перечислены ли используемые токсичные химические вещества в Приложении по химическим веществам, они все равно могут считаться химическим оружием на основании их назначения.

  Примеры хлора и новичка демонстрируют важность критерия общего назначения в режиме КХО. КХО была специально разработана для того, чтобы гарантировать, что любое использование токсичного химиката в качестве оружия подпадает под определение химического оружия, что делает намерение ключевой характеристикой. Государства должны обеспечить точное отражение этого критерия в национальном законодательстве, чтобы гарантировать адекватный запрет химического оружия на национальном уровне. Списки, содержащиеся в Приложении по химическим веществам, содержат список химических веществ, которые подлежат различным видам контроля в соответствии с КХО. Если токсичное химическое вещество не обнаружено ни в одном из списков, его, тем не менее, можно использовать таким образом, который соответствует определению химического оружия согласно КХО.

  [1] Например, см. доклад Миссии ОЗХО по установлению фактов в Сирии относительно предполагаемого инцидента в Саракибе, Сирийская Арабская Республика, 4 февраля 2018 года S/1626/2018, 15 мая 2018 года, пункт 7.4: «хлор, выпущенный из баллонов в результате механического воздействия, вероятно, был использован в качестве химического оружия 4 февраля 2018 года в районе Аль-Талиль в Саракибе».

  [2] Жан-Паскаль Зандерс, «Что такое химическое оружие? Когда хлор является химическим оружием?», The Trench, 18 апреля 2018 г., доступ по ссылке: https://www.the-trench.org/what-is-a-cw.

  [3] Там же.

  [4] См. Томас Браун, «Приложение КХО по химическим веществам впервые изменено», Trust & Verify No.165, VERTIC, февраль 2020 г.

  [5]Королевская прокурорская служба, «Заявление CPS – Солсбери», 5 сентября 2018 г., доступ по ссылкеhttps://www.cps.gov.uk/cps/news/cps-statement-salisbury.

  [6] ОЗХО, «Решение: Изменения к Списку 1 Приложения по химическим веществам к Конвенции о химическом оружии», C-24/DEC.5, 27 ноября 2019 г.; ОЗХО, «Решение: Техническое изменение к Списку 1(А) Приложения по химическим веществам к Конвенции о химическом оружии», C-24/DEC.4, 27 ноября 2019 г.

  [7] ОЗХО, «Примечание Технического секретариата: Резюме отчета о деятельности, проведенной в поддержку запроса на техническую помощь со стороны Германии (визит для оказания технической помощи – TAV/01/20)», S/1906/2020, 6 октября 2020 года.

• Неправильное представление 8: Средства борьбы с беспорядками — это химическое оружие, которое можно использовать во время демонстраций в мирное время.

  Неправильное представление и его последствия
  Неправильное представление заключается в том, что средства подавления беспорядков, такие как слезоточивый газ, являются химическим оружием, которое КХО запрещает использовать во время войны, но разрешает использовать внутри страны в мирное время в правоохранительных целях.  Это неправильное представление проистекает из непонимания того, как термины «химическое оружие», «токсичное химическое вещество» и «средство подавления беспорядков» определяются в соответствии с КХО. Это еще больше усугубляется непониманием того, как различные соответствующие положения КХО толкуются вместе, чтобы запретить использование агентов для подавления беспорядков в качестве метода ведения войны и, в более широком смысле, чтобы запретить использование химического оружия при любых обстоятельствах. В сообщениях СМИ^[1] и публичных обсуждениях реакции правоохранительных органов на различные случаи гражданских беспорядков осуждается использование средств подавления беспорядков в качестве химического оружия без разъяснения того, что хотя КХО классифицирует средства подавления беспорядков как токсичные химикаты, она не разрешает использование химического оружия ни при каких обстоятельствах.

  Следствием этого неправильного представления является непонимание того, что КХО разрешает государствам-участникам применять химическое оружие, запрещенное в международных и немеждународных вооруженных конфликтах, против их собственного населения в мирное время, фактически узаконивая применение химического оружия при определенных обстоятельствах. Это, в свою очередь, рискует подорвать легитимность КХО, а также ее общественную поддержку в государствах-участниках. Это также приводит к путанице в определении химического оружия, что в конечном итоге может привести к тому, что государства неправильно определят химическое оружие в своем национальном законодательстве и, следовательно, не выполнят Конвенцию в полном объеме. Кроме того, сосредоточение внимания на том, являются ли средства подавления беспорядков химическим оружием, отвлекает от анализа того, было ли количество, распространение и причины применения средств подавления беспорядков в рассматриваемых случаях законными.

  Устранение неправильного представления
  В соответствии с пунктом 5 статьи I КХО «каждое государство-участник обязуется не использовать средства подавления беспорядков в качестве средства ведения войны». Далее в пункте 7 статьи II КХО дается определение средств борьбы с беспорядками как «любого химического вещества, не включенного в Список, которое может быстро вызвать у человека сенсорное раздражение или вывести из строя физическое функционирование, которые исчезает в течение короткого времени после прекращения воздействия».

  Определение химического оружия согласно КХО также необходимо учитывать при рассмотрении определения агентов подавления беспорядков. КХО определяет токсичные химикаты (и их прекурсоры) как химическое оружие только в зависимости от их предназначения: это известно как критерий общего назначения.^[2] Статья II, пункт 1(a) определяет химическое оружие как “токсичные химикаты и их прекурсоры, за исключением случаев, когда они предназначены для целей, не запрещенных настоящей Конвенцией, если типы и количества соответствуют таким целям”. Исходя из этого, пункт 9 статьи II включает «правоохранительную деятельность, включая цели подавления беспорядков внутри страны» в число целей, не запрещенных Конвенцией.

  Широко используемые средства борьбы с беспорядками, такие как слезоточивый газ (СГ) и перцовый аэрозоль (ПА), подпадают под определение токсичных химических веществ в КХО как химические вещества, которые «посредством [своего] химического воздействия на жизненные процессы могут вызвать смерть, временную недееспособность или постоянный вред для людей или животных».^[3] Следует отметить, что государства-участники ограничиваются агентами по борьбе с беспорядками, которые не фигурируют в списках химических веществ КХО, как указано в пункте 7 статьи II. Более того, критерий общего назначения добавляет дополнительные ограничения на использование средств подавления беспорядков в качестве токсичных химикатов: если они используются в видах и количествах, не соответствующих целям, не запрещенным Конвенцией,^[4] они будут подпадать под определение химического оружия и как таковые будут запрещены КХО.

  В совокупности эти положения позволяют сделать вывод, что средства подавления беспорядков, хотя и являются токсичными химическими веществами, не являются химическим оружием, если они не используются в качестве методов ведения войны или в целях, запрещенных конвенцией. Этот вывод был обобщен доктором Жан-Паскалем Зандерсом следующим образом: «КХО не санкционирует и не узаконивает применение ХО в конкретных обстоятельствах. В ней говорится, что если токсичный химикат используется и только используется для одной из незапрещенных целей, то этот токсичный химикат не считается ХО. Другими словами, RCA (средство подавления беспорядков), применяемое в целях подавления беспорядков внутри страны, не является ХО, и такое применение не подпадает под действие КХО».[5]

  Акцент на вопросе о том, является ли использование правоохранительными органами внутригосударственных средств подавления беспорядков применением химического оружия, может отвлечь внимание от обсуждения надлежащего правоприменения в соответствии с международными стандартами в области прав человека. Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) неоднократно рассматривал вопрос об агентах по борьбе с беспорядками, обнаружив, что некоторые случаи их использования против протестующих нарушают право на жизнь[6] и представляют собой жестокое и унижающее достоинство обращение.[7] Неправомерное использование таких агентов может также нарушать некоторые договоры о правах человека, такие как Основные принципы применения силы и огнестрельного оружия должностными лицами по поддержанию правопорядка [8] и др. В конечном счете, важно, чтобы расследование неправомерного использования таких агентов проводилось по правильным каналам национального и международного права.

  [1] См., например: Ширин Дафт, «Слезоточивый газ и перцовый баллончик — это химическое оружие. Итак, почему полиция может их использовать?», The Conversation, 11 июня 2020 г., доступ по ссылке https://theconversation.com/tear-gas-and-pepper-spray-are-chemical-weapons-so-why-can-police-use-them-140364.

  [2] ОЗХО, «Что такое химическое оружие», доступ по ссылке

  https://www.opcw.org/our-work/what-chemical-weapon#:~:text=General%20Purpose%20Criterion%20%E2%80%93%20Intent&text=Any%20chemical%20intended%20for%20chemical,’chemical%20weapons%20purposes’%20are.

  [3] КХО, статья II, пункт 2

  [4] КХО, статья II, пункт 1

  [5] Жан-Паскаль Зандерс, «Слезоточивый газ: разрешен дома, запрещен на войне? Для США это не так», The Trench, 13 июня 2020 г., доступ по ссылке https://www.the-trench.org/tear-gas-usa.

  [6] См. ЕСПЧ, Абдулла Яса против Турции, 16 июля 2013 г. См. также Лам Сзе Хонг, «Есть ли какие-либо ограничения на использование слезоточивого газа в качестве агента по борьбе с беспорядками?», Leiden Law Blog, 2 апреля 2020 г., доступ по ссылке:https://www.leidenlawblog.nl/articles/is-there-any-limitation-on-the-use-of-tear-gas-as-a-riot-control-agent.

  [7]  ЕСПЧ, Али Гюнеш против Турции, решение от 10 апреля 2012 г.

  [8] См. Основные принципы применения силы и огнестрельного оружия должностными лицами по поддержанию правопорядка, принятые восьмым Конгрессом Организации Объединенных Наций по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, Гавана, Куба, 27 августа — 7 сентября 1990 г., доступ по ссылке: https://www.ohchr.org/en/instruments-mechanisms/instruments/basic-principles-use-force-and-firearms-law-enforcement.

• Неправильное представление 9: В Конвенции о химическом оружии рассматривается только воздействие на человека

  Неправильное представление и его последствия
  Существует ошибочное мнение, что КХО распространяется только на применение токсичных химических веществ на людях. Это неправильное представление, как и другие, проистекает из неверного толкования терминов «химическое оружие» и «токсичное химическое вещество», как они определены в КХО. Обычное понимание химического оружия связано с военным использованием токсичных химических веществ в боевых целях против людей, в то время как сфера применения КХО шире.

  Это неправильное представление может иметь серьезные последствия для того, как государства-участники КХО используют токсичные химикаты. Концепция химического оружия и объем веществ и действий, которые она охватывает, лежат в основе КХО, и неправильные представления о том, что касается Конвенции, могут привести к непреднамеренным нарушениям. Неправильные представления о том, что такое химическое оружие, могут привести к неправильному пониманию использования токсичных химикатов и роли ОЗХО в реагировании на инциденты (как показано в Неправильном представлении 6); это приводит к оспариванию авторитета Организации. Кроме того, если государствам не удастся дать правильное определение химическому оружию в национальном законодательстве, то правовые документы по осуществлению КХО могут не полностью отразить Конвенцию. В целом неправильное понимание природы токсичных химикатов и химического оружия может препятствовать осуществлению КХО на национальном уровне.

  Устранение неправильного представления
  Как отмечалось выше в соответствии с пунктом 1 статьи II Конвенции, токсичные химикаты[1] считаются химическим оружием на основании их назначения (критерий общего назначения) аналогично биологическим агентам и токсинам[2] согласно КБО. Статья II(2) КХО определяет токсичное химическое вещество как «[любое] химическое вещество, которое посредством своего химического воздействия на жизненные процессы может вызвать смерть, временную недееспособность или необратимый вред людям или животным». Таким образом, Конвенция рассматривает токсичные химические вещества, наносящие вред животным. Однако следует отметить, что химические вещества, которые своим химическим воздействием на жизненные процессы наносят вред растениям, не включены.^[3] Эта позиция отличается от позиции по КБО, согласно которой обзорные конференции заявили, что биологическое оружие, поражающее растения, запрещено Конвенцией.^[4] В Комментарии КХО считается, что исключение токсичных химикатов, используемых с целью уничтожения растений, является результатом политических соображений в связи с предыдущим использованием гербицидов в войне (и мнением о том, что существуют законные гражданские и военные применения таких химикатов), проблемами верификации и крупной промышленностью гербицидов в некоторых государствах.^[5]

  В отношении использования химических веществ, влияющих на жизненные процессы растений, важно отметить существованиеКонвенции о запрещении военного или любого другого враждебного использования средств воздействия на окружающую среду (ENMOD). Государства-участники настоящего договора обязуются не прибегать к военному или любому другому враждебному использованию методов воздействия на окружающую среду, имеющих широкомасштабные, долгосрочные или серьезные последствия, в качестве средств разрушения, ущерба или причинения вреда другому государству-участнику в соответствии со статьей I(1). Термин «методы воздействия на окружающую среду» определяется статьей II. Заключительный документ Второй обзорной конференции ENMOD постановил, что:

  «Конференция подтверждает, что военное или любое другое враждебное использование гербицидов в качестве метода воздействия на окружающую среду по смыслу статьи II является методом ведения войны, запрещенным статьей I, если такое использование гербицидов нарушает экологический баланс региона, вызывая тем самым широкое распространение, долгосрочные или серьезные последствия как средства разрушения, повреждения или причинения вреда любому другому государству-участнику».[6]

  Таким образом, в некоторых обстоятельствах использование химических веществ, которые своим химическим воздействием на жизненные процессы наносят вред растениям, запрещено для государств-участников ENMOD в соответствии с международным правом.

  Таким образом, изучение текста КХО и соответствующих комментариев показывает, что КХО касается воздействия не только на людей, но и на животных. Примечательно, однако, что воздействие на растения не охватывается, в отличие от позиции по КБО. По политическим соображениям токсичные химические вещества, используемые с целью уничтожения растений, как представляется, не фигурируют в тексте Конвенции, однако в преамбуле КХО действительно признается «запрещение, закрепленное в соответствующих соглашениях и соответствующих принципах международного права, использование гербицидов как средства ведения войны». Понимание определения токсичного химического вещества является ключом к осуществлению КХО на национальном уровне. Предыдущие неправильные представления хорошо описывают пределы того, что считается химическим оружием, и последствия недоразумений, связанных с использованием химического оружия. Поэтому очень важно, чтобы заинтересованные стороны, такие как законодатели, политики и правоохранительные органы, понимали определения токсичного химического вещества и химического оружия в режиме КХО, чтобы правильно выполнять договор.

  [1] См. пункт 1 статьи II КХО, согласно которому химическим оружием считаются отдельно или вместе токсичные химикаты и их прекурсоры, а также боеприпасы и устройства, специально предназначенные для причинения смерти или другого вреда за счет токсичных свойств этих токсичных химикатов, и любое оборудование, предназначенное для использования непосредственно в связи с применением этих боеприпасов и устройств.

  [2] См. также статью 1, «оружие, оборудование или средства доставки, предназначенные для использования таких агентов или токсинов во враждебных целях или в вооруженном конфликте».

  [3] «Комментарий КХО», статья II

  [4] См. Заключительный документ Восьмой обзорной конференции, статья I, 1.

  [5] «Комментарий КХО», статья II

  [6]Вторая обзорная Конференция Сторон Конвенции о запрещении военного или любого другого враждебного использования средств воздействия на окружающую среду, ENMOD/CONF.11/12, стр. 11-12.

• Неправильное представление 10: ОЗХО является органом ООН

  Неправильное представление и его последствия
  В сообщениях средств массовой информации ОЗХО иногда упоминается как «орган ООН по химическому оружию» или «Организация ООН по запрещению химического оружия».[1] ОЗХО взаимодействует с рядом заинтересованных сторон, включая структуры ООН, такие как Генеральный секретарь ООН и Совет Безопасности ООН. Однако существование ОЗХО отличается от существования ООН, которая является еще одной межправительственной организацией. Неправильное понимание природы ОЗХО может создать путаницу в отношении соответствующего статуса, ролей и взаимоотношений между этой организацией и другими организациями, такими как ООН.

  Статус ОЗХО, как и любой международной организации, влияет на ее функции, полномочия и процессы. Ссылка на ОЗХО как на учреждение ООН может создать впечатление, что она обладает теми же юридическими атрибутами, что и ООН, и имеет те же сильные и слабые стороны. Следовательно, это может привести к неправильному анализу успехов и неудач ОЗХО, а также к неуместным предложениям по поддержке, расширению или ограничению ее деятельности.

  Устранение неправильного представления
  ОЗХО является межправительственной организацией, учредительной конвенцией которой является КХО. Как отмечалось выше, существование ОЗХО отличается от существования ООН, которая является еще одной межправительственной организацией. При этом ОЗХО считается частью системы ООН как «родственная организация»,^[2] а Генеральный секретарь ООН является депозитарием КХО (о роли депозитариев см. Неправильное представление 19).

  Согласно статье VIII (А) (1) Конвенции, государства-участники учредили ОЗХО для достижения объекта и цели конвенции, обеспечения выполнения ее положений, включая положения о международной проверке ее соблюдения, и предоставления форума для консультаций и сотрудничества между государствами-участниками. Все государства, являющиеся участниками КХО, являются членами ОЗХО. Штаб-квартира ОЗХО находится в городе Гаага в Нидерландах. КХО учреждает органы ОЗХО, а именно Конференцию государств-участников, Исполнительный совет и Технический секретариат (включая его главу, Генерального директора), и подробно описывает их функции и полномочия. Эти органы отличаются от органов Организации Объединенных Наций, например, Генерального секретаря ООН, Генеральной Ассамблеи и Совета Безопасности.

  Последние, однако, участвуют в применении КХО. Поэтому в 2001 году обе организации утвердили отдельное соглашение, детализирующее условия их сотрудничества.^[3] Согласно соглашению, Организация Объединенных Наций признает, что ОЗХО должна функционировать как независимая, автономная международная организация. Важный аспект сотрудничества ООН и ОЗХО касается предполагаемых или подтвержденных случаев несоблюдения Конвенции и применения химического оружия. Исполнительный совет ОЗХО и Конференция государств-участников обязаны доводить вопросы несоблюдения в случаях особой серьезности и срочности до сведения Генеральной Ассамблеи ООН и Совета Безопасности ООН через Генерального секретаря ООН.^[4] В случаях предполагаемого применения химического оружия в отношении государства, не являющегося участником Конвенции, или на территории, не контролируемой государством-участником Конвенции, ОЗХО обязана тесно сотрудничать с Генеральным секретарем ООН.^[5]

  Обеим организациям также необходимо изучить возможности сотрудничества в оказании помощи заинтересованным государствам в случаях применения или серьезной угрозы применения химического оружия.^[6] ООН будет действовать в соответствии со своими собственными процессами согласно Уставу ООН, учредительному договору ООН. Например, Генеральный секретарь ООН должен сотрудничать с ОЗХО в ее расследованиях предполагаемого применения в государствах, не являющихся участниками Конвенции, в соответствии с Руководящими принципами и процедурами для механизма Генерального секретаря ООН по расследованию предполагаемого применения химического и биологического оружия.^[7] Совет Безопасности ООН может принять решение о принятии мер в соответствии с главой VII Устава о действиях в отношении угрозы миру, нарушения мира и актов агрессии.

  [1] См., например, «Орган ООН по химическому оружию критикует сирийский режим за отсутствие сотрудничества», The New Arab, 1 октября 2022 г., доступ по ссылкеhttps://english.alaraby.co.uk/news/un-chemical-weapons-body-slam-syria-lack-cooperation.

  [2] См. Организация Объединенных Наций, «Система ООН», доступ по ссылке https://www.un.org/en/about-us/un-system.

  [3]Соглашение об отношениях между Организацией Объединенных Наций и Организацией по запрещению химического оружия было составлено в 2000 году («Соглашение о взаимоотношениях»); одобрено Конференцией государств-участников ОЗХО в решении C-VI/DEC.5 от 17 мая 2001 года и Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций в резолюции A/RES/55/283 от 24 сентября 2001 года.

  [4] См. статью VIII.C. 36 Конвенции, касающуюся Исполнительного совета, и статью XII 4 в отношении Конференции государств-участников; и статью II.2, а) и б) Соглашения о взаимоотношениях.

  [5]См. пункт 27 Конвенции, часть XI  Приложения о проверке и статью II.2, в) Соглашения о взаимоотношениях.

  [6] См. статью X п.10 Конвенции и статью II.2, d) Соглашения о взаимоотношениях.

  [7] Для получения дополнительной информации о UNSGM см. «Механизм Генерального секретаря Организации Объединенных Наций по расследованию предполагаемого применения химического и биологического оружия (UNSGM)», доступ по ссылкеhttps://www.un.org/disarmament/wmd/secretary-general-mechanism/.

• Неправильное представление 11: Фентанил и другие эквивалентные сильнодействующие опиоиды всегда считались химическим оружием.

  Неправильное представление и его последствия
  Это неправильное представление часто связано как с его использованием в качестве наркотика, что связано с повышенным риском передозировки, так и со смертельным исходом в виде аэрозоля. Это неправильное представление обусловлено несколькими причинами. Во-первых, фентанил и его аналоги относятся к более крупной категории химических веществ, известных как химические вещества, действующие на центральную нервную систему (ЦНС), которые оказывают токсическое воздействие на человека. Использование фентанила в качестве наркотика получило широкое распространение и связано с большим количеством передозировок и смертельных случаев, что вызвало дискуссию о том, должны ли страны классифицировать его как оружие массового поражения.^[1] Во-вторых, смесь, содержащая по крайней мере два производных фентанила, была выпущена во время смертельного кризиса с заложниками в московском театре на Дубровке в 2002 году, что было связано со спорами об использовании фентанила как наркотика, представляющего собой химическое оружие.

  Утверждение о том, что фентанил и аналогичные химические вещества являются химическим оружием, создает путаницу и страх перед использованием этих химических веществ в мирных и законных с точки зрения КХО контекстах, например, при их использовании в медицине для обезболивания.

  Устранение неправильного представления
  Это неправильное представление можно рассмотреть в двух частях: во-первых, относительно использования фентанила в качестве наркотика и использования фентанила и его аналогов в фармацевтическом контексте. Во-вторых, необходимо рассмотреть вопрос использования химических веществ, действующих на ЦНС, в аэрозольной форме и действия, предпринятые государствами-участниками КХО для запрещения их использования в правоохранительных целях.

  Наркотическое и фармацевтическое использование синтетических опиоидов: Опиоиды семейства фентанила являются одними из самых сильных известных обезболивающих средств.^[2] Фентанил значительно мощнее героина или морфина и связан с повышенным уровнем передозировки и смертности.^[3] Однако, как и морфин, он обладает значительной медицинской ценностью в качестве анестетика и анальгетика. Как отмечается в исследовании Центра по изучению оружия массового уничтожения за 2019 год, «фармацевтические препараты фентанила включают пастилки, леденцы, таблетки, спреи, трансдермальные пластыри и инъекционные составы»^[4], а Научно-консультативный совет (НКС) ОЗХО отметил, что фентанил и его аналоги «считаются безопасными при использовании в контролируемых медицинских условиях».^[5]

  Фентанил и аналогичные химические вещества угнетают функции ЦНС в организме и классифицируются как токсичные химические вещества в соответствии с КХО, которая в пункте 2 статьи II определяет токсичные химические вещества как «любое химическое вещество, которое посредством своего химического воздействия на жизненные процессы может вызвать смерть, временную недееспособность или постоянный вред для людей или животных». Однако если токсичное химическое вещество не используется в целях, запрещенных Конвенцией ((пункт 1 а) статьи II КХО), оно не является химическим оружием. КХО использует негативное определение этих целей, выделяя цели, которые не запрещены статьей II, пункт 9, который включает «промышленные, сельскохозяйственные, исследовательские, медицинские, фармацевтические или другие мирные цели».

  Аэрозольные химические вещества, действующие на ЦНС: Фентанил и его аналоги имеют историю военной разработки и использования в качестве инкапаситирующих агентов.^[6] Одним из примеров использования таких химических веществ в правоохранительных целях является пример кризиса с заложниками в московском театре на Дубровке в 2002 году.

  В декабре 2021 года на 26-й Конференции государств-участников КХО Конференция приняла решение «Понимание в отношении аэрозольного использования химических веществ, действующих на центральную нервную систему, в правоохранительных целях».^[7] Было решено, что «использование в аэрозоле химикатов, действующих на ЦНС, понимается как несовместимое с правоохранительными целями как «цель, не запрещенная» в соответствии с Конвенцией».

  Хотя «правоохранительная деятельность, включая борьбу с беспорядками в стране» является еще одной целью, перечисленной как не запрещенная Конвенцией (в пункте 9 статьи II), Научно-консультативный совет (НКС) ОЗХО разъяснил, что химические вещества, действующие на ЦНС, не подходят под определение «средств борьбы с беспорядками», содержащееся в пункте 7 статьи II: «любое химическое вещество, не включенное в Список, которое может быстро вызывать у людей сенсорное раздражение или инвалидизирующие физические эффекты, которые исчезают в течение короткого времени после прекращения воздействия». В докладе SAB ОЗХО в рамках подготовки к 4-й Конференции государств-участников в 2018 году SAB провел различие между химическими веществами, действующими на ЦНС, и средствами подавления беспорядков, отметив, что «химические вещества, действующие на ЦНС, отличаются от средств подавления беспорядков (RCA), поскольку они действуют в первую очередь на центральную нервную систему и их воздействие обычно не ограничивается сенсорным раздражением временного характера»^[8]. Они имеют «очень низкий уровень безопасности при доставке в виде аэрозоля» ^[9] и «не соответствуют критериям, указанным в пункте 7 статьи II».

  В целом, 26-е Решение CSP разъяснило, что использование химических веществ, действующих на ЦНС, в аэрозольной форме для правоохранительных целей запрещено в соответствии с КХО. Однако Решение не касается использования химических веществ, действующих на ЦНС, для других целей, не запрещенных конвенцией. В конечном итоге, хотя использование химических веществ, действующих на ЦНС, в аэрозольной форме для обеспечения правопорядка будет равносильно применению химического оружия, они не классифицируются как химическое оружие, если используются в других незапрещенных целях, если их типы и количества соответствуют таким целям. Важно помнить, что такие химикаты имеют двойное назначение и важное мирное применение.

  [1] См., например, Офис генерального прокурора Эшли Муди, «Генеральный прокурор Муди призывает президента Байдена классифицировать нелегальный фентанил как оружие массового уничтожения», 18 июля 2022 года, доступ по ссылке

  http://www.myfloridalegal.com/newsrel.nsf/newsreleases/63B8F1A56E1BE00A85258883006CE82C.

  [2] Роберт Дж. Мэтьюз, «Химические вещества, действующие на центральную нервную систему, и Конвенция о химическом оружии: Взгляд бывшего научного консультанта» Чистая и прикладная химия, т. 90, № 10, 2018 г., стр. 1559.

  [3] Джон П. Кейвс-младший, «Фентанил как химическое оружие», Центр изучения оружия массового уничтожения: материалы, декабрь 2019 г., доступ по ссылке: https://wmdcenter.ndu.edu/Portals/97/CSWMD%20Proceedings%20Dec%202019.pdf.

  [4] Там же

  [5] ОЗХО, «Отчет Научно-консультативного совета по достижениям в науке и технике для четвертой специальной сессии Конференции государств-участников по рассмотрению действия Конвенции о химическом оружии», RC-4/DG.1, 30 апреля 2018 г.

  [6] Джон П. Кейвс-младший, «Фентанил как химическое оружие», Центр изучения оружия массового уничтожения: материалы, декабрь 2019 г., доступ по ссылке: https://wmdcenter.ndu.edu/Portals/97/CSWMD%20Proceedings%20Dec%202019.pdf.

  [7] Решение: Понимание относительно аэрозольного использования химических веществ, действующих на центральную нервную систему, в правоохранительных целях, 1 декабря 2021 г., C-26/DEC.10.

  [8] Новости ОЗХО, «Решение об использовании химических веществ, действующих на центральную нервную систему, в аэрозольной форме, принятое Конференцией государств-участников ОЗХО», 1 декабря 2021 г., доступ по ссылке https://www.opcw.org/media-centre/news/2021/12/decision-aerosolised-use-central-nervous-system-acting-chemicals-adopted.

  [9] Доклад Научно-консультативного совета о достижениях в науке и технике для четвертой специальной сессии Конференции государств-участников по рассмотрению действия Конвенции по химическому оружию, 20 апреля 2018 г., RC-4/DG.1.

• Неправильное представление 12: Нападения на промышленные химические объекты не имеют отношения к режиму КХО и являются вопросом только международного гуманитарного права.

  Неправильное представление и его последствия
  Нападения на химические объекты не подпадают под определение применения химического оружия, даже если они приводят к причинению вреда людям или животным в результате выброса токсичных химических веществ.

  Это неправильное представление может происходить из-за узкого восприятия химического оружия как оружия, которое было произведено или разработано специально для использования в качестве химического оружия. Выброс токсичных химикатов может восприниматься лишь как побочный эффект нападения на химический объект. Кроме того, нападения на химические объекты, особенно военные нападения во время войны, регулируются международным гуманитарным правом. Это может привести к не неправильному представлению о том, что такие нападения являются вопросом только гуманитарного права.

  Хотя обстоятельства, при которых нападение на химический объект будет приравниваться к применению химического оружия, являются узкими, исключение КХО из анализа и расследования таких нападений устраняет потенциальный путь привлечения к ответственности и защиты от применения токсичных химикатов таким образом. Кроме того, поскольку более 99% мировых запасов химического оружия в настоящее время уничтожено под контролем ОЗХО, потенциал государств в области ведения химической войны может больше не существовать в традиционном смысле.

  Устранение неправильного представления
  Согласно пункту 1(a) статьи II КХО, химическое оружие определяется как «токсичные химикаты и их прекурсоры, за исключением случаев, когда они предназначены для целей, не запрещенных настоящей Конвенцией”. Токсичные химикаты, используемые с намерением причинить смерть или вред людям или животным, являются химическим оружием.

  Вопрос о том, имеют ли отношение к КХО нападения на промышленные химические объекты, поднимался в связи с недавними нападениями на химические объекты в Украине. ОЗХО признала сообщения СМИ об «обстрелах химических заводов, расположенных в Украине», включая химический завод «Сумыхимпром», 21 марта 2022 года, в результате чего жителям близлежащего города пришлось укрыться от возникшей утечки аммиака.^[1]

  В случае нападения на химический завод «Сумыхимпром» выброс аммиака не причинил широкомасштабного или серьезного вреда людям, поскольку химические свойства аммиака не делают его эффективным боевым отравляющим веществом. Однако уровень токсичности химического вещества не имеет отношения к его классификации в качестве химического оружия.^[2] Как отмечается в комментарии к КХО, «токсичность (не летальность) является предпосылкой для химического вещества… для квалификации в качестве химического оружия».^[3] Таким образом, это будет включать химические вещества, высвобожденные во время нападений на химические объекты, которые не были высокотоксичными или не привели к массовым жертвам, если, тем не менее, нападение было совершено с намерением использовать токсичные свойства этого химического вещества для причинения вреда, сводя такие атаки к компетенция КВК.^[4]

  Применимость норм международного права
  
  Другие области международного права также могут иметь отношение к военным атакам на химические объекты во время войны, однако это не исключает применимости КХО в конкретных обстоятельствах. В некоторых случаях применимость КХО может помочь восполнить пробелы в международном праве. Например, в то время как статья 56 Дополнительного протокола I (ДП I) к Женевским конвенциям запрещает нападения на «сооружения или установки, содержащие опасные силы», это может быть ограничено «плотинами, дамбами и ядерными электротехническими станциями» и, как таковое, не распространяется на химические объектыПодобный запрет может также существовать в рамках международного обычного права – источника международного права, существующего независимо от договорного права, которое связывает только те государства, которые выразили свое согласие быть связанными определенными договорами. Международный комитет Красного Креста (МККК) определяет международное обычное право как «правила, которые исходят из «общей практики, принятой в качестве закона»», которые обязательны для всех государств. Важно отметить, что, как отмечает МККК, обычное международное право служит важной цели в условиях вооруженного конфликта, поскольку оно «заполняет пробелы, оставленные договорным правом, и таким образом укрепляет защиту, предоставляемую жертвам».^[5]Что касается нападений на химические объекты, МККК определил правило обычного международного права, согласно которому государства должны проявлять «особую осторожность» при нападении на объекты или сооружения, содержащие опасные вещества. МККК предложил в своем комментарии к правилу, что аналогичные меры предосторожности следует проявлять в отношении таких объектов, как химические заводы.^[6]

   

  [1]См. Сюзанна Хошаби, «Безопасность ядерных и химических объектов в Украине: применимость международного права», VERTIC Trust and Verify 170, лето 2022 г., стр. 6, доступ по ссылке https://www.vertic.org/wp-content/uploads/2022/06/TV170-REV1-WEB-2.pdf#page=6 .

  [2] Жан-Паскаль Зандерс, “Прелюдия к применению химического оружия?”, The Trench, 12 апреля 2022 года, доступ по ссылке https://www.the-trench.org/prelude-to-chemical-weapons-use.

  [3] “Комментарий к КХО”, Статья II, пункт 1, стр. 25.

  [4] Жан-Паскаль Зандерс, “Прелюдия к применению химического оружия?”, The Trench, 12 апреля 2022 года, доступ по ссылкеhttps://www.the-trench.org/prelude-to-chemical-weapons-use.

  [5] МККК, «Обычное право», доступ по ссылке https://www.icrc.org/en/war-and-law/treaties-customary-law/customary-law.

  [6] База данных МККК по МГП, «Норма 42. Работы и установки, содержащие опасные силы», доступ по ссылке https://ihl-databases.icrc.org/customary-ihl/eng/docs/v1_cha_chapter13_rule42.

• Неправильное представление 13: Государствам, не имеющим биологического или химического оружия, не нужно присоединяться к КБО и КХО.

  Неправильное представление и его последствия
  Простое неправильное представление, которое, тем не менее, может существенно повлиять на универсализацию и полное осуществление КБО и КХО, заключается в том, что государствам, не имеющим биологического или химического оружия, не нужно присоединяться к этим конвенциям. Последнее будет иметь отношение только к государствам, готовым отказаться от существующего биологического или химического оружия. КБО и КХО начинаются с запрета биологического и химического оружия соответственно и продолжаются требованием к новым государствам-участникам уничтожить имеющиеся у них запасы такого оружия.. Можно подвергнуть сомнению актуальность этого обязательства для государств, не обладающих биологическим или химическим оружием, и, следовательно, быстро предположить, что их вообще не будут интересовать КБО или КХО.

  Кроме того, эти конвенции обычно попадают в заголовки газет в случаях предполагаемых или подтвержденных случаев разработки, владения или использования оружия. Присоединение Сирийской Арабской Республики к КХО в 2013 г. после подтверждения в 2012 г. наличия у нее химического оружия получило широкую огласку, равно как и решения и процессы по проверке его уничтожения и расследованию его применения. Ликвидация иракского химического и биологического оружия под международным контролем также широко освещалась в новостях после принятия 3 апреля 1991 года резолюции 687 Совета Безопасности ООН, предлагающей Ираку ратифицировать КБО, что произошло 19 июня 1991 года.

  Это неправильное представление может привести к тому, что государства, не обладающие биологическим и химическим оружием, не присоединятся к конвенциям или не сделают это приоритетным, тем самым препятствуя усилиям по универсализации и в конечном итоге ослабляя поддержку нормы, запрещающей это оружие. Для государств, которые присоединились к конвенциям, но не считают, что они на самом деле актуальны для них, неправильное представление может привести к отсутствию прогресса в реализации или неполной реализации с пробелами в национальных законах о запрещении и предотвращении биологического и химического оружия. Мнение о том, что КБО и КХО имеют значение только для государств, которые обладают или обладали этим оружием, может также привести к тому, что внимание будет сосредоточено на деятельности этих государств, а усилия государств, не обладающих этим оружием, по выполнению своих обязательств по конвенциям будут сведены к минимуму.

  Устранение неправильного представления
  КБО и КХО актуальны для всех государств. Те, кто обладал биологическим или химическим оружием, обязуются уничтожить его и никогда не разрабатывать, не производить, не накапливать, не приобретать, не сохранять, не передавать и не применять его в будущем, в то время как государства, никогда не обладавшие этим оружием, берут на себя постоянное обязательство отказаться от него. Норма против биологического и химического оружия может быть соблюдена только в том случае, если обе категории государств поддерживают ее. Кроме того, конвенции помогают предотвратить будущее вооружение или перевооружение в отношении биологического и химического оружия. Как отмечалось в неправильном представлении 4, биологическое оружие (и аналогичное химическое оружие) не “ушло в прошлое”. Благодаря достижениям в области науки и техники и новым угрозам со стороны различных субъектов КБО и КХО сохранят свою актуальность для всех государств в будущем.

  Причем условности касаются не только запретов. Они также поощряют, в том числе путем обмена материалами и оборудованием, мирную деятельность с использованием токсичных химикатов, биологических агентов и токсинов, осуществляемую безопасным и надежным образом во избежание их неправомерного использования. Кроме того, они в той или иной степени предусматривают механизмы сотрудничества, расследования и помощи в случае потенциальных и подтвержденных случаев нарушения. Таким образом, статус государства-участника сопряжен не только с обязательствами, но также с правами и преимуществами, которые представляют интерес для всех государств. Доступ к механизмам, инициативам, деятельности и экспертным знаниям, разработанным в рамках КБО и КХО, может иметь ряд преимуществ для государств-участников. Всестороннее и эффективное выполнение конвенций с помощью соответствующих национальных мер может помочь укрепить национальную безопасность, здравоохранение, здоровье животных и растений на национальном уровне. Это также помогает предотвратить распространение биологического и химического оружия негосударственными субъектами, как обсуждалось в неправильном представлении 21.

  Статус КБО по состоянию на ноябрь 2022 г.
  184 государства-участника
  4 подписавших государства: Египет, Гаити, Сомали, Сирийская Арабская Республика
  9 государств, не подписавших соглашение: Чад, Коморские острова, Джибути, Эритрея, Израиль, Кирибати, Федеративные Штаты Микронезии, Южный Судан, Тувалу

  Статус КХО по состоянию на ноябрь 2022 г.
  193 государства-участника
  1 подписавшее государство: Израиль
  3 государства, не подписавшие соглашение: Египет, Северная Корея, Южный Судан
• Неправильное представление 14: Женевский протокол 1925 года утратил актуальность в связи с принятием КБО и КХО.

  Неправильное представление и его последствия
  Некоторые государства, которые присоединились к КБО или КХО, или к обеим, но еще не присоединились к Женевскому протоколу 1925 года, ставят под сомнение важность присоединения к Протоколу в связи с принятием КБО и КХО. Следствием этого неправильного представления является то, что государства считают, что Женевский протокол 1925 года не имеет к ним отношения, особенно если они уже присоединились к КБО, или КХО, или к обеим, и поэтому они решают не присоединяться к нему.

  Устранение неправильного представления:
  Этот раздел ссылается на неправильное представление 1 о запрещении применения биологического оружия в КБО. По Женевскому протоколу 1925 года Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никогда не применять в качестве средства ведения войны бактериологические или удушливые, ядовитые или другие газы, а также любые аналогичные жидкие материалы или устройства. Однако ряд государств включили оговорки при присоединении к Протоколу,[1] заявив, например, что они связаны только в отношении других государств, ратифицировавших Протокол, и что они не будут связаны обязательствами по отношению к государствам, которые нарушают Протокол, путем первого применения биологического или химического оружия. Таким образом, на практике Протокол обеспечил запрет на применение биологического и химического оружия между государствами-участниками. Резолюция 2603 (XXIV) Генеральной Ассамблеи ООН 1969 г. подтвердила, что запреты Протокола являются общепризнанными нормами международного права. В целом запрет на неприменение первым и, возможно, запрет на использование[2] можно рассматривать как часть обычного международного права и как таковую, имеющую обязательную силу для всех государств.

  Как видно выше, во всех резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН и Заключительных документах конференций по рассмотрению действия КБО отмечаются связи между КБО и Женевским протоколом. В Заключительном документе 7-й обзорной Конференции признано, что:

  «…. Женевский протокол 1925 года… и Конвенция дополняют друг друга. Конференция вновь подтверждает, что ничто из содержащегося в Конвенции не должно толковаться как ограничивающие или умаляющие обязательства, принятые любым государством в соответствии с Женевским протоколом 1925 года».[3]

  Это свидетельствует о сохраняющейся актуальности Женевского протокола и о том, что эти два договора взаимно дополняют друг друга. Аналогичным образом, в преамбуле КХО трижды прямо говорится о Женевском протоколе. Кроме того, в соответствии со статьей XIII КХО ничто в договоре «не должно толковаться как каким-либо образом ограничивающие или умаляющие обязательства, взятые на себя любым государством» в соответствии с Женевским протоколом (и КБО).

  Универсализация Женевского протокола
  По состоянию на ноябрь 2022 года Женевский протокол насчитывает 146 государств-участников. Более 1/3 этого числа присоединились к Протоколу после того, как КБО была открыта для подписания в 1972 году, а самое последнее новое государство-участник присоединилось к Женевскому протоколу в 2020 году. Это развитие событий указывает на то, что многие государства считают Протокол актуальным, даже те, которые еще не присоединились к КБО и КХО.

  Поэтому очевидно, что КБО и КХО строятся на фундаменте, заложенном Женевским протоколом. Протокол является ключевым инструментом и “остается важнейшим элементом международно-правовой системы, принципы которого требуют неукоснительного соблюдения”.[4] В связи с ограниченной сферой применения Женевского протокола (только применение, но не другие виды деятельности, такие как разработка, владение и т.д.) и широко распространенными оговорками к нему (ограничивающими запрет “неприменением первыми”) международному сообществу необходимо создать новые международно-правовые инструменты для противодействия угрозе применения биологического и химического оружия.

  Несмотря на создание и вступление в силу КБО и КХО, продолжались усилия по подчеркиванию важности Женевского протокола 1925 года. Например, в Резолюции 75/46[5] от 7 декабря 2020 г. Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций:

  «2. Вновь повторяет свой предыдущий призыв ко всем государствам строго соблюдать принципы и цели Протокола о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств и вновь подтверждает жизненную необходимость соблюдения его положений.
  3. призывает те государства, которые продолжают сохранять возражения против Женевского протокола 1925 года, снять их […];»

  Таким образом, Женевский протокол 1925 года и содержащиеся в нем принципы по-прежнему считаются весьма актуальными. Протокол составляет основу Механизма Генерального секретаря ООН по расследованию предполагаемого применения химического и биологического оружия[6] и криминализации биологического и химического оружия в Римском статуте.[7] Приверженность Протоколу считается лучшей практикой на международном уровне, и государствам, не являющимся участниками, рекомендуется как можно скорее присоединиться к Протоколу.

  [1] Примеры см. в УВР ООН, «Протокол о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других газов и бактериологических средств ведения войны», доступ по ссылке: https://treaties.unoda.org/t/1925.

  [2] База данных МККК по МГП, «Соединенные Штаты Америки», Практика, относящаяся к норме 74. Химическое оружие», доступ по ссылкеhttps://ihl-databases.icrc.org/customary-ihl/eng/docs/v2_cou_us_rule74

  [3] Седьмая обзорная Конференция государств-участников Конвенции о запрещении

  разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении, «Заключительный документ седьмой обзорной Конференции», 13 января 2021 г., КБО/КОНФ .VII/7, статья VIII, 42.

  [4]Алекс Спеллинг, Брайан Балмер и Кейтриона МакЛиш, “Женевскому протоколу 90 лет: якорь контроля над вооружениями?», The Guardian, 17 июня 2015 г., доступ по ссылкеhttps://www.theguardian.com/science/the-h-word/2015/jun/17/the-geneva-protocol-at-90-an-anchor-for-arms-control.

  [5] Резолюция Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций «Меры по поддержанию авторитета Женевского протокола 1925 г.», A/RES/75/46, 7 декабря 2020 г.

  [6] См. Резолюцию Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций «Химическое и бактериологическое (биологическое) оружие», A/RES/42/37, 30 ноября 1987 г.

  [7] См. Римский статут Международного уголовного суда 1998 г., статья 8(2)(b)(xvii) и (xviii), Поправка 2010 г. к Римскому статуту (RC/Res.5), статья 8(2)(e)(xiii) и (xiv), Поправка 2017 г. к Римскому статуту (ICC-ASP/16/Res.4), статья 8(2)(b)(xxvii) и Поправка 2017 г. к Римскому статуту (ICC-ASP/16/Res.4) Статья 8(2)(e)(xvi).

• Неправильное представление 15: Токсины и токсинное оружие подпадают только под действие КБО, но не КХО

  Неправильное представление и его последствия
  Существует неправильное представление о том, что токсины и токсинное оружие относятся только к сфере действия КБО, а не КХО, или что только такие токсины, как рицин, и токсинное оружие запрещены КХО. Непонимание сферы действия КБО и КХО может ослабить норму против токсинного оружия, если она предполагает, что оно не запрещено или запрещено лишь частично.

  Кроме того, это может привести к путанице в сфере применения законодательства по осуществлению этих конвенций, что может привести к неадекватным и неполным законам и нормативным актам для эффективного и всеобъемлющего запрета и предотвращения незаконной деятельности с токсинами и токсинным оружием. Это противоречило бы Конвенциям и создавало реальный риск безнаказанного неправомерного использования. Соответствующее законодательство должно предусматривать судебное преследование и наказание за такие действия, как незаконная покупка и продажа токсинов, а также производство токсинного оружия для нанесения вреда людям. К сожалению, такие случаи произошли в последние годы.[1] Рицин, абрин или другие опасные токсины должны быть включены в национальные списки веществ, подлежащих контролю и запрещению. Невыполнение этого требования может привести к отсутствию или снятию уголовных обвинений за действия, которые должны были преследоваться в судебном порядке.[2] Это может ослабить сдерживающий эффект, который может оказать уголовное законодательство для предотвращения подобных незаконных действий.

  Простейшей причиной неправильного представления может быть полное название КБО, то есть Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении. Прямое включение токсинов в название договора может привести некоторых политиков, составителей законов и технических экспертов к мысли, что Конвенция является единственной специальной конвенцией, касающейся запрещения и предотвращения использования токсинного оружия, а также контроля за деятельностью, связанной с токсинами. Однако обычно используемая аббревиатура Конвенции о биологическом и токсинном оружии не включает компонент «токсин», поскольку он читается как «КБО». Поэтому, несмотря на это неправильное представление, токсины иногда не рассматриваются в дебатах о биологическом оружии, что вносит еще больше путаницы в вопрос о роли токсинов в КБО.

  Более техническая причина может также объяснить неправильное представление или путаницу в отношении сферы применения КБО и КХО в отношении токсина и токсинного оружия. В связи с этим в руководстве ВОЗ 2004 г. по реагированию общественного здравоохранения на биологическое и химическое оружие отмечается: «токсин» — это слово, которое не имеет общепринятого значения в научной литературе».[3] Поэтому может возникнуть неправильное понимание того, что такое токсины, как они образуются и как их следует определять. Это затрудняет принятие адекватного определения и всестороннее отражение требований КБО и КХО в законодательстве.

  Устранение неправильного представления
  Ни в КБО, ни в КХО нет определения слова «токсины». КБО в своей статье I прямо запрещает «микробные или другие биологические агенты или токсины, независимо от их происхождения или метода производства, типов и количеств, которые не имеют оправдания для профилактических, защитных или других мирных целей». Государства-участники КБО уточняли сферу применения статьи I в отношении токсинов в ходе последовательных обзорных конференций, но не давали определения токсинам. На Второй обзорной конференции КБО в 1986 году они подтвердили, что «Конвенция безоговорочно применяется ко всем природным или искусственно созданным […] токсинам, независимо от их происхождения или метода производства. Следовательно, охватываются токсины (как белковые, так и небелковые) микробной, животной или растительной природы и их синтетические аналоги».[4] На шестой обзорной конференции в 2006 году они далее «заявили[d], что Конвенция является всеобъемлющей по своей сфере применения и что все токсины естественного или искусственного происхождения или измененные […] токсины, а также их компоненты, независимо от их происхождения и метода производства и от того, воздействуют ли они на людей, животных или растения, типов и в количествах, не имеющих оправдания для профилактических, защитных или других мирных целей, однозначно охватываются статьей I». [5]Вкратце, токсины согласно КБО – это токсины микробной, животной или растительной природы; они могут быть естественными или искусственно созданными; и они могут воздействовать на человека, животных или, в отличие от КХО, о чем речь пойдет ниже, на растения.

  Международные руководящие документы, относящиеся к осуществлению КБО, могут дать дополнительные разъяснения. Седьмая и восьмая обзорные Конференции отметили ценность осуществления этих добровольных руководящих принципов и стандартов.[6] Что касается токсинов, то эти документы вносят вклад в КБО, предоставляя определение термина «токсин». В руководстве ВОЗ по реагированию общественного здравоохранения на биологическое и химическое оружие уточняется, что «КБО, когда речь идет о токсинах, означает токсичные вещества, производимые любым живым организмом, даже если такие вещества фактически производятся другими способами, включая химический синтез».[7] Стандарт ISO 35001 по управлению биорисками для лабораторий и других связанных организаций дает расширенное определение, согласно которому токсин — это «вещество, производимое растениями, животными, протистами, грибами, бактериями или вирусами, которое в малых или умеренных количествах вызывает неблагоприятный эффект у людей, животных или растений».[8] Токсины, которые, как известно, использовались в качестве оружия, включают афлатоксины (вырабатываемые грибами), ботулинические токсины и токсины золотистого стафилококка (бактериальные токсины), а также сакситоксин и рицин (растительные токсины). [9] Вредные эффекты таких токсинов включают раздражение глаз, носа и горла, затуманенное зрение, пищевое отравление, паралич скелетных мышц, парестезия и дыхательная недостаточность, которая может привести к смерти. Однако токсины также могут использоваться в мирных законных целях, например, в неврологии, фармакологии, медицине и косметических процедурах.[10]

  КХО запрещает химическое оружие, которое в соответствии со статьей I (1) (а) включает «токсичные химические вещества и их прекурсоры, за исключением случаев, когда они предназначены для целей, не запрещенных настоящей Конвенцией, при условии, что типы и количества соответствуют таким целям». Токсичные химические вещества определяются в Статье II (2) как «любое химическое вещество, которое посредством своего химического воздействия на жизненные процессы может вызвать смерть, временную недееспособность или необратимый вред людям или животным. Сюда входят все такие химические вещества, независимо от их происхождения или метода их производства, а также независимо от того, производятся ли они на объектах, хранятся ли они в боеприпасах или в другом месте. […]». Токсины подпадают под это определение, поскольку они одновременно и токсичны, и являются химическими веществами..[11] Поэтому токсинное оружие запрещено КХО. Сакситоксин и рицин включены в Список 1 КХО для применения мер проверки (см. Неправильное представление 7 относительно значения списочных химикатов). Однако, как подчеркивалось выше в Статье II (2) КХО, Конвенция не применяется к токсинам, причиняющим вред растениям, а только людям и животным (подробнее см. Неправильное представление 9). Поэтому важно включить все токсины, которые вредны для растений, в законодательство по реализации КБО, чтобы обеспечить охват всех токсинов национальным законодательством.

  Таким образом, токсины представляют собой токсичные химические вещества, подпадающие под действие как КБО, так и КХО. Однако КБО распространяется на все токсины, тогда как КХО не распространяется на токсины, поражающие только растения. В национальном исполнительном законодательстве государства должны позаботиться о том, чтобы охватить все токсины, в том числе те, которые поражают растения, в соответствии с КБО, принимая во внимание конкретные требования КХО в отношении списочных химикатов, таких как рицин.

  [1] См. Рассел Моул и Ясемин Балчи, «Первый обвинительный приговор по британскому закону о КБО», VERTIC Trust and Verify Выпуск 147, стр. 7-8; Рассел Моул и Ясемин Балчи, «Приговор продавцу токсинов из темной сети», VERTIC Trust and Verify Выпуск 148, стр. 7; и Томас Браун, «Пара обвиняется в преступлении против БО в Германии», VERTIC Trust and Verify Выпуск 164, стр. 13.

  [2] См. Ясемин Балчи, «Ошибка в законе США о биологическом оружии приводит к снятию уголовных обвинений», Trust & Verify Выпуск 162, стр. 13.

  [3] ВОЗ «Реакция общественного здравоохранения на биологическое и химическое оружие», Руководство ВОЗ, Женева, 2004 г., стр. 214.

  [4] Заключительный документ Второй обзорной конференции КБО, 1986 г., BWC/CONF.II/13, стр. 3.

  [5] BWC/CONF.VI/6, стр. 9. См. также подтверждения на последующих обзорных конференциях, собранные в документе «Дополнительные договоренности и соглашения, достигнутые на предыдущих обзорных конференциях в отношении каждой статьи Конвенции», представленном Группой имплементационной поддержки, BWC/CONF.IX/PC/5, 10 января 2022 г.

  [6]См. самую последнюю Восьмую обзорную конференцию государств-участников Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении, Заключительный документ Восьмой обзорной конференции, BWC/CONF.VIII/ 4, 11 января 2017 г., II.D (13).

  [7] ВОЗ «Реакция общественного здравоохранения на биологическое и химическое оружие», Руководство ВОЗ, Женева, 2004 г., стр. 6.

  [8] Там же, раздел 3.15.

  [9] Там же, с. 216 и последующие.

  [10] Как указано в «Руководстве по общему контрольному списку Австралийской группы», том. II Общие контрольные списки, связанные с биологическим оружием, редакция 6», январь 2021 г., стр. 2.

  [11] ВОЗ «Реакция общественного здравоохранения на биологическое и химическое оружие», Руководство ВОЗ, Женева, 2004 г., стр. 5-6; 215.

• Неправильное представление 16: Биологическое и химическое оружие всегда применялось массово

  Неправильное представление и его последствия
  Существует неправильное представление о том, что применение химического и биологического оружия всегда носит массовый характер. Это неправильное представление, возможно, проистекает из идеи о том, что химическое и биологическое оружие является «оружием массового поражения». Таким образом, как и в случае с предыдущими неправильными представлениями, часть этого неправильного представления является результатом представления о химическом и биологическом оружии как о широкомасштабной, неизбирательной войне на поле боя.

  Это неправильное представление может привести к тому, что действия, связанные с биологическим или химическим оружием, будут игнорироваться соответствующими органами власти на международном или национальном уровне. Кроме того, на национальном уровне правоохранительные органы могут не преследовать должным образом преступления, связанные с биологическим или химическим оружием, из-за непонимания сферы применения законодательства о КБО или КХО.

  Устранение неправильного представления
  Чтобы устранить это неправильное представление, важно пояснить, что не все химическое и биологическое оружие является оружием массового поражения и что оно может быть менее масштабным.  Термин «оружие массового уничтожения» (ОМУ) часто используется для описания химического и биологического оружия (наряду с другими видами оружия, такими как ядерное и иногда радиологическое). Фраза ОМУ встречается в преамбуле КХО[1] и резолюции 1540 СБ ООН[2], однако ни один международный договор не дает официального определения этому термину. Государства иногда определяют этот термин в своем национальном законодательстве или других документах, однако исследование, проведенное в [3]2012 году, выявило более 50 определений ОМУ, опубликованных правительством или международной организацией. Некоторые ученые даже выступают за отказ от этого термина, поскольку он неверно характеризует уникальные проблемы каждого типа оружия.[4] Таким образом, несмотря на ссылки на химическое и биологическое оружие как на ОМУ, такая характеристика не означает, что они обязательно связаны с массовым масштабом.

  Примечательно, что положения КБО или КХО не содержат количественных порогов, когда речь идет об этом оружии. Как указывалось выше, определения биологического и химического оружия, содержащиеся в конвенциях, включают критерий общей цели, в соответствии с которым оружие определяется действиями, связанными с определенными материалами (биологическими агентами, токсинами или ядовитыми химическими веществами) для определенных целей. Следовательно, любая запрещенная деятельность, связанная с биологическим агентом, токсином или токсичным химическим веществом, для целей, не разрешенных соответствующим договором, будет являться нарушением этого договора. Например, использование одного биологического агента, токсина или токсичного химиката для нанесения вреда одному человеку все равно может считаться применением биологического или химического оружия для целей КБО/КХО. Кроме того, в случае применения биологического или химического оружия в тексте конвенций не говорится о фактическом вреде, причиненном применением биологического или химического оружия, поэтому последствия такого применения не обязательно должны быть фатальными, чтобы оно нарушало КБО или КХО.

  Действительно, и биологическое, и химическое оружие исторически использовалось в меньших масштабах или для атаки отдельных целей. «В 1970-х годах биологическое оружие использовалось для тайных убийств[5]», включая печально известное убийство Георгия Маркова в Лондоне в 1978 году, которому якобы ввели токсин рицин с помощью специально модифицированного зонта.[6] Химическое оружие также предположительно использовалось против отдельных лиц. Например, недавнее использование «Новичка» в Великобритании (см. Неправильное представление 7) привело к тому, что подозреваемым были предъявлены обвинения в «использовании и хранении «Новичка» вопреки Закону о химическом оружии», [7] свидетельствующее о том, что национальное законодательство по выполнению КХО может быть использовано для обеспечения ответственности за мелкомасштабное использование токсичных химикатов в качестве химического оружия. Аналогичным образом в сентябре 2020 года Германия обратилась в Технический секретариат ОЗХО с просьбой о технической помощи в соответствии с подпунктом 38(e) статьи VIII КХО в связи с предполагаемым применением химического оружия против г-на Алексея Навального.[8] Более того, в 2017 году Ким Чен Нам, сводный брат северокорейского лидера Ким Чен Ына, был убит в международном аэропорту Куала-Лумпура [9]в ходе нападения, в котором, как утверждается, использовался токсичный химикат VX. Таким образом, утверждалось, что «термин ОМУ, таким образом, может быть бесполезен при рассмотрении случаев его использования в последние десятилетия, когда как государственные, так и агрессивные негосударственные субъекты, казалось, отдавали предпочтение тактическому использованию ХБРЯ с целенаправленным воздействием».^[10]

  Поэтому важно, чтобы все участники, участвующие в обеспечении предотвращения биологического и химического оружия, понимали, что они из себя представляют, чтобы позволить заинтересованным сторонам эффективно выполнять положения конвенции. Любая запрещенная деятельность, связанная с биологическим агентом, токсином или ядовитым химическим веществом, для целей, не разрешенных соответствующим договором, будет являться нарушением этого договора и представлять собой правонарушение на национальном уровне до тех пор, пока необходимые запреты и наказания не будут включены в национальное законодательство.

  [1] Преамбула КХО: «Преисполненные решимости действовать в целях достижения эффективного прогресса на пути к всеобщему и полному разоружению под строгим и эффективным международным контролем, включая запрещение и ликвидацию всех видов оружия массового уничтожения»

  [2] Подтверждая в этом контексте Заявление своего Председателя, принятое на заседании Совета на уровне глав государств и правительств 31 января 1992 года (S/23500), включая необходимость выполнения всеми государствами-членами своих обязательств в отношении контроля над вооружениями и разоружения и предотвращения распространения во всех его аспектах всех видов оружия массового уничтожения,

  [3] У. Сет Карус, Определение «оружия массового уничтожения», периодический доклад Центра изучения оружия массового уничтожения, № 8, январь 2012 г.

  [4] Брайан Р. Эрли, Эрика Г. Мартин, Брайан Нуссбаум, Кэтлин Делогери. «Должны ли обычные террористические акты считаться терроризмом с применением оружия массового уничтожения?» Динамика асимметричного конфликта 10:1, 2017 г., стр. 54–73.

  [5] Стефан Ридель, «Биологическая война и биотерроризм: исторический обзор», Труды (Университет Бэйлор. Медицинский центр), 2004 г., октябрь; 17(4): стр. 400–406.

  [6] Там же.

  [7]Королевская прокурорская служба, «Заявление CPS – Солсбери», 5 сентября 2018 г., доступ по ссылке https://www.cps.gov.uk/cps/news/cps-statement-salisbury.

  [8] ОЗХО, «Избранное тематическое дело г-на Алексея Навального», доступ по ссылке https://www.opcw.org/media-centre/featured-topics/case-mr-alexei-navalny.

  [9] См. Скотт Спенс, «Любопытный случай с Ким Чен Намом и малайзийским законодательством по КХО», Trust & Verify № 156, VERTIC, Spring 2017.

  [10]Наташа Э. Баема, «После оружия массового поражения: время для новой парадигмы?», Совет по стратегическим рискам, брифинг № 13, 1 февраля 2021 г., стр. 1.

• Неправильное представление 17: Гендерный аспект имеет мало общего с режимами биологического и химического оружия.

  Неправильное представление и его последствия
  Обсуждение гендерных аспектов на многосторонних форумах по КБО и КХО иногда носит противоречивый характер или охватывает лишь ограниченные аспекты дебатов. Отказ от рассмотрения гендерных аспектов вопросов биологического, токсинного и химического оружия или их частичное рассмотрение может быть сознательным выбором, но это также может быть результатом непонимания того, насколько один аспект связан с другим и может быть предметом обсуждения в рамках конвенций. Хотя общественные или другие неправовые факторы могут заставить некоторых думать, что гендер не имеет никакого отношения к режиму биологического, токсинного и химического оружия, неправильное представление может также заключаться в положениях или отсутствии определенных положений в конвенциях. В отличие от более современных документов, таких как Договор о запрещении ядерного оружия (ДЗЯО), в КБО и КХО не упоминаются последствия применения биологического, токсинного и химического оружия для женщин и девочек, а также их участие в биологическом и химическом разоружении. Отсутствие прямых ссылок в конвенциях может привести некоторых к мысли, что эти вопросы не могут быть рассмотрены государствами-участниками и учреждениями, участвующими в реализации конвенций.

  Потенциальные или уже установленные последствия отсутствия гендерных перспектив при работе над вопросами, связанными с КБО и КХО, были отмечены в ряде исследований. [1] К ним относятся:

  • Недостаточная представленность женщин в составе официальных делегаций государств, на ключевых должностях в таких делегациях или в международных организациях, таких как ОЗХО или ООН;
  • Как следствие, исключение перспектив и опыта важной части населения;
  • Отсутствие рассмотрения конкретных вопросов, таких как влияние применения биологического и химического оружия на женщин и девочек как жертв или первых лиц, осуществляющих ответные меры, и как лучше адаптировать подготовку и ответные меры на нападения с применением биологического и химического оружия соответствующим образом.[2]

  Кроме того, неправильное представление может иметь последствия для соблюдения некоторых международных документов, которые в настоящее время конкретно поощряют и настоятельно призывают государства принимать меры, связанные с гендерными вопросами.

  Гендерные положения Договора о запрещении ядерного оружия 

  Преамбула:
  сознавая, что катастрофические последствия применения ядерного оружия[…] оказывают непропорционально сильное воздействие на женщин и девочек, в том числе в результате ионизирующего излучения […].
  признавая, что равное, полное и эффективное участие как женщин, так и мужчин является существенным фактором поощрения и достижения устойчивого мира и безопасности, и обязуясь поддерживать и укреплять эффективное участие женщин в ядерном разоружении[…].

  Статья 6 Помощь жертвам и восстановление окружающей среды
  1. Каждое Государство-участник в отношении лиц, находящихся под его юрисдикцией, которые пострадали от применения или испытаний ядерного оружия, в соответствии с применимыми нормами международного гуманитарного права и прав человека должным образом оказывает помощь с учетом возраста и пола без дискриминации, включая медицинскую помощь. уход, реабилитацию и психологическую поддержку, а также обеспечить их социальную и экономическую интеграцию. […]

  Устранение неправильного представления
  Гендер определяется Управлением ООН по вопросам разоружения как «социально обусловленные признаки и возможности, связанные с женщинами, мужчинами, девочками и мальчиками, а также небинарными или гендерно-флюидными лицами».[3] Как упоминалось выше, ни КБО, ни КХО не содержат положений, связанных с гендерными вопросами, но это не мешает государствам-участникам договориться о поддержке гендерного равенства и перспектив. Например, другие вопросы, прямо не упомянутые в КБО, стали предметом дополнительных договоренностей и соглашений государств-участников в ходе обзорных конференций, чтобы истолковать, определить или уточнить значение или сферу применения того или иного положения конвенции; или предоставить инструкции, руководство или рекомендацию о том, как следует выполнять то или иное положение.^[4] Также были предложения о включении постоянного пункта повестки дня заседаний КБО для обсуждения и согласования государствами-участниками путей укрепления гендерного равенства и перспектив во всех мероприятиях, связанных с КБО.[5]

  В ОЗХО институциональная практика может быть адаптирована с учетом гендерных соображений. Генеральный директор взял на себя обязательство участвовать в Международной инициативе сторонников гендерного равенства, и в 2020 году Секретариат провел аудит гендерного равенства и разнообразия, чтобы «проверить уровень институционализации гендерного равенства, разнообразия и инклюзивности в Секретариате, анализируя политику, практику, и программы». [6] Можно провести дальнейшую работу по расширению участия женщин в химии по всему миру.

  Гендерная проблематика также постепенно включается в резолюции, принимаемые органами ООН, в том числе по вопросам разоружения, нераспространения и контроля над вооружениями. Резолюция Совета Безопасности ООН 1325, принятая 31 октября 2000 года, сыграла ключевую роль в признании роли женщин в обеспечении мира и безопасности и продвижении гендерных перспектив и равенства в этом контексте. 8 декабря 2010 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию 65/69 о женщинах, разоружении, нераспространении и контроле над вооружениями, в которой основное внимание уделялось равноправному представительству и эффективному участию женщин во всех процессах принятия решений и учреждениях, связанных с разоружением, нераспространением и контролем над вооружениями. Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН по КБО в своих преамбулах поощряют равноправное участие женщин и мужчин в рамках конвенции.[7] Таким образом, гендерное равенство и паритет, гендерный анализ и перспективы теперь связаны с вопросами, касающимися разоружения, нераспространения и контроля над вооружениями, включая биологическое и химическое оружие.

  [1] См., например, ЮНИДИР, «Гендерное равенство в режиме биологического оружия», Информационный бюллетень: Гендер и биологическое оружие, Международная группа сторонников гендерного равенства в области воздействия на разоружение, 4 мая 2021 г.,
  https://unidir.org/gender-biological-weapons; ЮНИДИР «Гендерное равенство в режиме химического оружия», информационный бюллетень: Гендер и химическое оружие, , 16 ноября 2021 г.,
  https://unidir.org/publication/factsheet-gender-and-chemical-weapons; Рената Хессманн Далакуа, Кьёльв Эгеланн, Торбьерн Графф Хьюго, «Все еще не в тренде. Гендерный баланс в дипломатии контроля над вооружениями, нераспространения и разоружения», ЮНИДИР, 2019 г.,https://unidir.org/publication/still-behind-curve; Кэрол Кон, Фелисити Хилл и Сара Раддик, «Значение гендерного фактора для ликвидации оружия массового уничтожения», Комиссия по оружию массового уничтожения, документ № 38, 2005.
  [2] См. далее: Рената Хессманн Далакуа, Джеймс Ревилл, Аластер Хэй, Нэнси Коннелл, «Недостающие звенья: Понимание воздействия химического и биологического оружия на пол и гендерные аспекты», ЮНИДИР, 2019, стр. 9-20.

  [3] UNODA «Гендерная политика UNODA 2021-2025», 2021, на сайте

  https://www.un.org/disarmament/topics/gender-policy/; Курс электронного обучения ЕС по вопросам нераспространения и разоружения, М. Зарка, Раздел обучения 16 «Гендер и разоружение»,https://nonproliferation-elearning.eu/.

  [4] «Дополнительные договоренности и соглашения, достигнутые на предыдущих обзорных конференциях в отношении каждой статьи Конвенции», Справочный информационный документ, представленный Группой имплементационной поддержки Подготовительному комитету девятой обзорной Конференции государств-участников Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении, КБО/ CONF.IX/PC/5, 10 января 2022 г.

  [5] См., например, «Повышение гендерного равенства и расширение прав и возможностей женщин как неотъемлемая часть институционального укрепления Конвенции о биологическом оружии (КБО)», Рабочий документ, представленный Панамой Совещанию государств-участников Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении, BWC/MSP/2020/WP.6, 19 ноября 2021.

  [6] Проект доклада ОЗХО об осуществлении Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и его уничтожении 2020 года, EC-97/2 C-26/CRP.1, 7 июля 2021 года, пункт 5.13.

  [7]См., например, Резолюцию 76/67 о Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении, принятую 6 декабря 2021 года.

• Неправильное представление 18: Договоры о химическом и биологическом оружии нарушаются и поэтому терпят неудачу

  Неправильное представление и его последствия
  Есть мнение, что недавние утверждения о применении химического оружия и нарушениях КБО подрывают инструменты и показывают, что они не работают. Это неправильное представление проистекает из утверждений о несоблюдении КБО и КХО в 21 веке. В частности, с 2010 года в мире неоднократно поступали заявления о применении химического оружия, при этом международные миссии по установлению фактов подтверждали его применение в ряде случаев.[1] Действительно, г-жа Идзуми Накамицу, заместитель Генерального секретаря Организации Объединенных Наций и Высокий представитель по вопросам разоружения, отметила в октябре 2022 года, что «применение химического оружия или запрещенных химикатов в Сирийской Арабской Республике, Малайзии, Ираке, Соединенном Королевстве и Российской Федерации поставило под угрозу нормы, заложенные в Конвенции о химическом оружии».[2] В частности, конфликт в Сирийской Арабской Республике и неоднократное, подтвержденное применение химического оружия стали испытанием для режима КХО. Более того, обвинения в нарушениях КБО привели к вопросам об эффективности договора. Неправильное представление 3 о трансграничных исследованиях демонстрирует, что обвинения, связанные с несоблюдением КБО, могут подорвать договор.

  Это неправильное представление может иметь серьезные последствия для международной правовой базы, связанной с биологическим и химическим оружием. В этих договорах содержатся основополагающие запреты на такое оружие, и поэтому намек на то, что договоры не работают, может побудить государства не выполнять свои договорные обязательства или даже выйти из этих документов. Кроме того, неправильное представление может помешать государствам использовать имеющиеся у них полномочия для реагирования на любые нарушения. Оба договора содержат механизмы реагирования на предполагаемые нарушения, и мнение о том, что рассматриваемый договор не работает, может отбить у государств желание использовать эти механизмы.

  Устранение неправильного представления
  Это неправильное представление ставит под сомнение суть международно-правового режима предотвращения биологического и химического оружия, подвергая сомнению эффективность основополагающих договоров, запрещающих такое оружие. Поэтому при рассмотрении этого заблуждения необходимо признать ущерб, нанесенный нарушениями КХО и обвинениями в несоблюдении КБО, но также отметить значительные успехи обоих инструментов. Режимы КБО и КХО столкнулись с рядом институциональных проблем при реагировании на предполагаемые нарушения. Как отмечалось ранее в связи с неправильным представлением 5, КБО не имеет механизма проверки, и обеспечение соблюдения Конвенции является дополнительной проблемой для государств-участников. В отношении КХО механизмы подотчетности означают, что, несмотря на нарушения договора, о которых говорилось выше, привлечь виновных к ответственности оказалось непросто.

  Тем не менее, важно учитывать значительные успехи КБО и КХО как ключевых компонентов международно-правовой структуры по предотвращению биологического и химического оружия. Действительно, КХО, возможно, является одним из самых успешных договоров по разоружению. По состоянию на ноябрь 2022 года более 99% мировых запасов химического оружия было уничтожено под контролем ОЗХО; выдающееся достижение, которое принесло значительную пользу человечеству. Разоружение, в смысле ликвидации оружия и предотвращения будущего вооружения или перевооружения химическим оружием, является ключевым компонентом КХО, что признается в преамбуле конвенции и является обязательством по статье I. Универсализация договора также свидетельствует о его непреходящей важности. С 193 государствами-участниками по состоянию на 1 декабря 2022 года это договор об ограничении владения или применения конкретного вида оружия с наибольшим числом государств-участников, опережающий КБО и Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО).

  Кроме того, несмотря на вышеупомянутые проблемы, возникшие в результате применения химического оружия в Сирийской Арабской Республике, и продолжающиеся проблемы с проверкой в связи с удостоверением полной ликвидации сирийского потенциала химического оружия, ОЗХО смогла отреагировать с помощью ряда механизмов, связанных с проверкой уничтожения существующих запасов химического оружия и установлением фактов и расследованием предполагаемого применения.[3]

  Работа Организации была высоко оценена многими, а ОЗХО стала лауреатом Нобелевской премии мира в 2013 году за масштабные усилия по ликвидации химического оружия. В целом можно утверждать, что «учитывая сложности многосторонней разоруженческой дипломатии, КХО по любым меркам является историей успеха».[4]

  Несмотря на институциональные вызовы режиму КБО, упомянутые выше, и в ответ на другие неправильные представления, ясно, что КБО остается ключевым инструментом предотвращения биологического оружия. Государства продолжают присоединяться к КБО, в результате чего в настоящее время общее число Сторон составляет 184. Данные КБО ГИП также отмечают усиление взаимодействия с различными механизмами в рамках договора в последние годы, включая «значительное увеличение числа государств-участников, региональных и международных организаций и других субъектов, обращающихся за помощью в осуществлении или других аспектах Конвенции».[5] Это также свидетельствует о том, что государства все чаще представляют отчеты по CBM,[6] причем количество отчетов, полученных в 2021 году, является самым высоким за любой год на сегодняшний день. Отсутствие доказанного применения биологического оружия и мирного обмена оборудованием, материалами и научно-технической информацией, касающейся биологических агентов и токсинов, свидетельствует о том, что КБО достигает своих целей. В конечном итоге и КБО, и КХО являются ключевыми инструментами, запрещающими опасные виды оружия, участниками которых является подавляющее большинство государств. Новые и специальные механизмы, созданные для реагирования на проблемы, связанные с договорами, продемонстрировали, что они являются живыми инструментами, которые могут адаптироваться к новым задачам. Крайне важно, чтобы государства-участники продолжали работу по осуществлению и укреплению обеих Конвенций, признавая при этом их важную роль в обеспечении нераспространения такого оружия, и любой шаг в противоположном направлении может привести к серьезным последствиям для глобального мира и стабильности.

  [1] Например, см. доклад Миссии ОЗХО по установлению фактов в Сирии относительно предполагаемого инцидента в Саракибе, Сирийская Арабская Республика, 4 февраля 2018 года S/1626/2018, 15 мая 2018 года, пункт 7.4: «хлор, выпущенный из баллонов в результате механического воздействия, вероятно, был использован в качестве химического оружия 4 февраля 2018 года в районе Аль-Талиль в Саракибе».

  [2] Основное заявление на встрече министров обороны стран АСЕАН – плюс химическая, биологическая и радиологическая (ХБР) конференция «Комплексный подход к устранению угроз ХБР» Заявление Высокого представителя г-жи Идзуми Накамицу по вопросам разоружения, 11 октября 2022 г.

  [3] См. ОЗХО “Сирия и ОЗХО”, https://www.opcw.org/media-centre/featured-topics/syria-and-opcw.

  [4]  Жан Паскаль Зандерс, «КХО на десять лет вперед» в «Будущее КХО на этапе после уничтожения», Институт исследований безопасности Европейского союза, доклад № 15, март 2013 года, стр. 8.

  [5] Совещание государств-участников Конвенции о запрещении накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении, «Годовой отчет Группы имплементационной поддержки», (BWC/MSP/2020/4), 27 сентября 2021 г., стр. 4 https://undocs.org/en/BWC/msp/2020/4

  [6]  Группа поддержки осуществления Конвенции о биологическом оружии, «Электронный портал мер укрепления доверия КБО», https://bwc-ecbm.unog.ch/

• Неправильное представление 19: Подписание КБО или КХО связывает государство всеми договорными обязательствами.

  Неправильное представление и его последствия
  В новостных статьях часто неправильно упоминаются государства, которые «подписали» КБО и КХО, или «подписавшие государства», когда они имеют в виду государства, которые юридически связаны этими конвенциями. Технически они должны именоваться «государствами-участниками» договоров.

  Далее, не всегда точно описана роль их депозитариев, ОЗХО и ГИП КБО. «Подпись» и «подписавший», а также государства «участники» — все это важные юридические термины, которые определены в праве международных договоров. Они имеют разные значения, которые часто неточно отражаются в новостных сообщениях. Институциональные аспекты конвенции и установленного ею режима также могут создавать путаницу и неверные представления о статусе и роли таких структур, как ОЗХО или ГИП КБО.

  Статус государств в отношении международных инструментов, таких как КБО и КХО, имеет юридические последствия; он определяет степень, в которой они связаны этими инструментами, какие права и обязательства они имеют, и, следовательно, могут ли они не соблюдать их или когда они могут не соблюдать их. Неправомерное определение государства как «подписавшего» конвенцию искажает обязательства государства по этой конвенции. Точно так же искажение институциональных аспектов каждой конвенции может создать ложные предположения и ожидания в отношении функций и полномочий определенных организаций и привести к неточному анализу их успехов и неудач.

  Устранение неправильного представления
  Для многосторонних договоров, то есть договоров, к которым могут присоединиться более двух сторон, таких как КБО и КХО, подписание обычно является лишь первым шагом, который государства должны предпринять для того, чтобы быть юридически связанными этим договором. Как правило, после подписания договора государства добиваются одобрения на национальном уровне от своего парламента, национального собрания или конгресса, чтобы быть юридически обязывающим договором. После получения такого одобрения государство передает «ратификационную грамоту» депозитарию договора, что является последним шагом, гарантирующим, что государство теперь считается участником договора.

  Таким образом, подписавшие государства — это государства, подписавшие КБО или КХО, но еще не ратифицировавшие их.. Этот дополнительный шаг – сдача на хранение ратификационных грамот – необходим для того , чтобы они стали юридически обязывающими конвенциями, и существует ряд значительных примеров, когда государства подписывают международные договоры, но не являются их участниками. Как государства, подписавшие договор, они, тем не менее, уже обязаны воздерживаться от действий, которые противоречили бы объекту и цели этого договора.

  Обратите внимание, что государства, не подписавшие конвенции в период, когда они были открыты для подписания, все еще могут стать их участниками. Это делается с помощью аналогичной процедуры, обычно называемой присоединением, которая включает только этап депонирования документа о присоединении после получения одобрения на национальном уровне для такого депонирования.

  Ратификационные грамоты или документы о присоединении, которые являются юридическими документами, сдаются на хранение или, другими словами, направляются государством назначенным депозитариям договора. Роль депозитария заключается в управлении договором. Депозитарием КХО является Генеральный секретарь ООН; депозитариями КБО являются правительства Соединенного Королевства, Российской Федерации и Соединенных Штатов. Государства, которые выразили свое согласие на обязательность для них путем ратификации или присоединения и для которых договор находится в силе, называются государствами-участниками. «Вступление в силу» относится к дате, когда конвенции становятся обязательными для государств, выразивших свое согласие на их обязательность. Это может быть конкретная дата, указанная в договоре, или дата, когда определенное количество документов о ратификации или присоединении было сдано на хранение депозитарию. Как только конвенции вступают в силу для данного государства, они становятся обязательными для этого государства, а также для других государств-участников, и положения конвенции должны выполняться ими добросовестно.

  Конвенция о химическом оружии учреждает Организацию по запрещению химического оружия, независимую организацию, которой поручено обеспечивать выполнение и проверку положений конвенции. Все государства-участники КХО также являются государствами-членами ОЗХО, состоящей из трех органов: Конференции государств-участников, Исполнительного совета и Технического секретариата (об ОЗХО см. также Неправильное представление 10). Термин «государства-члены» применим только в том случае, если существует соответствующая организация, членами которой государства могут стать. ОЗХО также обеспечивает форум для консультаций и сотрудничества между государствами-участниками КХО. Государства-участники собираются ежегодно во время Конференции государств-участников (КГУ), главного директивного органа ОЗХО, и раз в пять лет во время специальной сессии КГУ, известной как Обзорная конференция.

  В отличие от КХО, КБО не создает международную организацию. Однако, как и в случае с КХО, Обзорная Конференция созывается каждые пять лет. С 2003 года, после принятия решения на пятой обзорной конференции, государства-участники КБО также собираются на ежегодной основе в рамках Совещания государств-участников в период между обзорными конференциями. В ходе шестой обзорной конференции государства-участники конвенции учредили «Группу имплементационной поддержки» (см. выше), которая в настоящее время действует в рамках женевского сектора Департамента ООН по вопросам разоружения (ЮНОДА). ГИП значительно меньше ОЗХО, в ней всего три постоянных сотрудника и значительно меньший бюджет (см. Неправильное представление 20). Мандат ГИП с годами обновлялся и расширялся и теперь включает предоставление поддержки и помощи по административным вопросам, национальной реализации, мерам укрепления доверия и универсальности; администрирование базы данных запросов и предложений о помощи и содействие соответствующему обмену информацией; а также поддержку усилий государств-участников по выполнению решений и рекомендаций обзорных конференций КБО.

  Более подробно
  See См. курс электронного обучения ЕС по нераспространению и разоружению, Ю. Балчи и С. Дробыш, Учебный блок 17 Закон о нераспространении и разоружении,https://nonproliferation-elearning.eu/.
• Неправильное представление 20: Государства-участники КБО/КХО сталкиваются с неоправданным бременем

  Неправильное представление и его последствия
  Неправильным является представление о том, что существует ряд значительных и чрезмерных обязательств, с которыми сталкиваются государства-участники КБО и КХО. Режим промышленной проверки КХО часто упоминается как вызов для новых государств-участников, а также как разработка имплементационного законодательства и опасения финансового бремени.

  Следствием этого заблуждения является то, что государства, не являющиеся участниками, не должны присоединяться к КБО и КХО из-за предполагаемого бремени. Поэтому это неправильное представление может препятствовать универсализации договоров, создавая у основных заинтересованных сторон в государствах, не являющихся участниками, впечатление, что присоединение к КБО или КХО будет чрезмерно сложным. Государства часто сталкиваются с рядом конкурирующих приоритетов на национальном и международном уровнях, а международные документы, касающиеся биологического и химического оружия, могут не иметь политического приоритета. Таким образом, убеждение в том, что для новых государств-участников присоединение к какому-либо договору будет особенно обременительным, может подорвать национальные усилия по присоединению.

  Устранение неправильного представления
  Во-первых, важно признать, что на государства-участники конвенций, в частности на государства-участники КХО, действительно возлагается ряд обязательств. Например, в рамках режима КХО государства-участники должны назначить или учредить национальный орган для обеспечения, как минимум, эффективной связи с ОЗХО и другими государствами-участниками. Государства-участники также должны делать заявления, как указано в КХО. Государства должны представить первоначальную декларацию о любой запланированной химической деятельности, ^[1]а также о владении любыми запасами химического оружия или объектами по производству химического оружия. Кроме того, они должны представлять ежегодные декларации об определенных предыдущих и ожидаемых видах деятельности, связанных с списочными химикатами,^[2] и содействовать проведению международных инспекций со стороны ОЗХО для проверки таких деклараций. Согласно статье I, государства-участники должны будут также уничтожить любое химическое оружие и объекты по производству химического оружия и другую соответствующую инфраструктуру, которой они владеют или обладают.

  Несмотря на отсутствие официального механизма проверки, государствам-участникам КБО по-прежнему необходимо принять ряд мер на национальном уровне. Наряду с принятием мер на национальном уровне по осуществлению договора посредством законодательства и других подобных мер государствам-участникам КБО следует назначить национальный контактный пункт, ответственный за координацию национального осуществления КБО и связь с другими государствами-участниками и соответствующими международными организациями. Как подробно описано в Неправильном представлении 5, они должны далее ежегодно представлять информацию о МУД в ГИП КБО, что потребует сбора информации на национальном уровне. В соответствии со статьей II государства-участники также должны будут уничтожить или перенаправить на мирные цели все агенты, токсины, оружие, оборудование и средства доставки, указанные в статье I.

  Государства-участники двух конвенций также несут ряд финансовых издержек на международном уровне. Однако применительно к КБО начисленные взносы, выставленные государствам в 2021 году, составили менее 2 млн долл. США.[3] Кроме того, взносы рассчитываются на основе шкалы взносов Организации Объединенных Наций, пропорционально рассчитанной с учетом различий в членстве между Конвенцией и Организацией Объединенных Наций. ГИП КБО отметила в начале 2022 года: «Исходя из шкалы взносов на 2021 год, почти две трети (64 процента) из нынешних 183 государств-участников платят менее 1000 долл. США в год в пользу Конвенции».[4]Аналогичный процесс имеет место в отношении КХО, где ОЗХО имеет значительно больший годовой бюджет, составляющий около 68 миллионов евро, из-за количества проводимых ею мероприятий.[5] Тем не менее шкала взносов означает, что некоторые государства-участники КХО ежегодно платят менее 1000 евро.[6]

  Преимущества присоединения и реализации КБО и КХО

  • Государства ясно демонстрируют свою приверженность миру, свободному от биологического и химического оружия;
  • Государства могут расследовать, преследовать в судебном порядке и наказывать за правонарушения, связанные с неправомерным использованием биологических агентов и токсинов, токсичных химических веществ и их прекурсоров и связанных с ними материалов;
  • Государства могут осуществлять мониторинг и надзор за любой деятельностью, связанной с биологическими агентами и токсинами, токсичными химическими веществами и их прекурсорами, а также соответствующим оборудованием и технологиями;
  • Государство может лучше подготовиться к биологическим и химическим инцидентам и отреагировать на них;
  • Государства будут укреплять свою национальную безопасность, а также здоровье и безопасность населения;
  • Экономическое и технологическое развитие в результате обмена и использования токсичных химических веществ и их прекурсоров, биологических агентов и токсинов и связанного с ними оборудования и технологий;
  • Сигнал потенциальным инвесторам о том, что государство является безопасным и ответственным местом для деятельности, связанной с биологическими агентами и токсинами, токсичными химическими веществами и их прекурсорами, а также соответствующим оборудованием и технологиями.

  Поэтому, как показано на протяжении всей этой публикации, присоединение к КБО и КХО имеет ряд явных преимуществ для государств, которые намного перевешивают предполагаемые затраты или бремя осуществления договоров на практике.

   

  Чтобы смягчить некоторые проблемы при реализации двух договоров, государства-участники могут обращаться за поддержкой к международным организациям, неправительственным организациям и другим государствам-участникам. Например, ОЗХО разработала ряд программ по наращиванию потенциала для содействия выполнению КХО на национальном уровне в соответствии со статьей VII, предоставления помощи и защиты от химического оружия в соответствии со статьей X Конвенции и содействия международному сотрудничеству в области мирной химической деятельности в соответствии со статьей XI.[7] ГИП КБО также «содействует деятельности по содействию участию в процессе МУД»[8] для государств-участников КБО, что может помочь новым государствам-участникам представить свои первые МУД. Субъекты гражданского общества также могут сыграть полезную роль в поддержке некоторых из этих процессов благодаря своему техническому опыту.

  Как показывает Неправильное представление 13, государства должны присоединиться к КБО и КХО, независимо от их истории взаимодействия с химическим и биологическим оружием, чтобы гарантировать, что они могут получать мирные выгоды от обмена и использования токсичных химикатов, биологических агентов, токсинов и связанных с ними материалов. Оба договора все больше приближаются к универсализации, поскольку новые государства продолжают убеждаться в том, что выгоды от присоединения к КБО и КХО и их выполнения перевешивают тяготы.

  [1] ОЗХО, «Требования к декларации для списочных химикатов», доступ по адресу https://www.opcw.org/resources/declarations/declaration-requirements-scheduled-chemicals.

  [2] Там же.

  [3]Девятая обзорная конференция государств-участников Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении, «Общее финансовое состояние Конвенции и финансовые последствия предложений о последующих действиях после девятой обзорной конференции», BWC/CONF.IX/PC/4, 14 февраля 2022 года.

  [4] Там же

  [5] Двадцать шестая сессия Конференции государств-участников Конвенции по химическому оружию, «Решение: Программа и бюджет ОЗХО на 2022–2023 годы», C-26/DEC.11, 1 декабря 2021 г.

  [6] Двадцать шестая сессия Конференции государств-участников Конвенции по химическому оружию, «Решение: Шкала взносов на 2022 год», C-26/DEC. 8, 30 ноября 2021 г.

  [7] ОЗХО, «Наращивание потенциала», доступ по ссылке https://www.opcw.org/resources/capacity-building.

  [8] УВР ООН, «Группа поддержки реализации», доступ по ссылке https://www.un.org/disarmament/biological-weapons/implementation-support-unit.

• Неправильное представление 21: КБО и КХО актуальны только для государств

  Неправильное представление и его последствия
  Это неправильное представление состоит в том, что в качестве международных договоров КБО и КХО имеют отношение только к государствам, а не к негосударственным субъектам, таким как промышленность, негосударственные группы или отдельные лица. В частности, промышленные субъекты часто не осознают важность двух договоров и действующих вокруг них международных структур. Например, отсутствие участия промышленных групп в КХО может привести к тому, что такие субъекты не смогут участвовать в обсуждении идей по обновлению договорных обязательств с целью улучшения процессов декларирования и проверки без излишних препятствий для их деятельности на национальном и международном уровнях.

  Это неправильное представление может затруднить взаимодействие с договорами со стороны негосударственных субъектов. Такие субъекты могут иметь обязательства, связанные с Конвенцией, о которых они не знают. Это может привести к непреднамеренным нарушениям мер по выполнению договоров.

  Устранение неправильного представления
  Для того чтобы применяться к негосударственным субъектам, КБО и КХО должны быть реализованы через национальное законодательство и другие меры. Как только государство ратифицировало или присоединилось к КБО или КХО и обязалось выполнять их требования, оно должно принять меры по выполнению договоров на национальном уровне. Как уже отмечалось, статья IV КБО обязывает каждое государство-участник в соответствии со своими конституционными процессами принимать любые необходимые меры для запрещения и предотвращения применения, разработки, производства, накопления, приобретения или сохранения биологического оружия на своей территории и в любом месте под его юрисдикцией или контролем. Аналогичным образом, статья VII требует от всех государств-участников принять необходимые меры для выполнения своих обязательств по Конвенции, особенно соответствующее уголовное законодательство. Затем они должны проинформировать ОЗХО о принятых ими мерах.

  Принимая законодательные, нормативные и другие меры по реализации конвенций, государства могут обеспечить обязательность обязательств для негосударственных субъектов. Для реализации КБО и КХО в рамках национального законодательства государства должны принять ряд мер, включая уголовные меры для криминализации незаконных действий, меры контроля за деятельностью, связанной с соответствующими материалами, меры безопасности и охраны, а также правоприменительные меры для облегчения мониторинга, преследования и наказания. База данных, содержащая правовые меры государств-участников КБО, находится на веб-сайте VERTIC[1], и аналогичным образом сборник законодательства ОЗХО содержит примеры законодательства, принятого государствами-участниками КХО.[2]

  Краткий обзор национальной законодательной реализации КБО и КХО
  КБО, статья IV:
  «Каждое государство-участник в соответствии со своими конституционными процедурами принимает любые необходимые меры для запрещения и предотвращения» биологического оружия.Заключительный документ 8-й Обзорной конференции КБО, статья IV, 11:
  «Конференция призывает государства-участники принять в соответствии со своими конституционными процедурами законодательные, административные, судебные и другие меры, включая уголовное законодательство…»Статья VII КХО Национальные меры по осуществлению:
  «1. Каждое государство-участник в соответствии со своими конституционными процедурами принимает необходимые меры для выполнения своих обязательств по настоящей Конвенции. В частности, оно:
  а) запрещает физическим и юридическим лицам где бы то ни было на его территории или в любом другом месте, находящемся под его юрисдикцией, как это признано международным правом, осуществлять любую деятельность, запрещенную государству-участнику в соответствии с настоящей Конвенцией, включая принятие уголовного законодательства в отношении такой деятельности; […]»
  c) распространяет свое уголовное законодательство, принятое в соответствии с подпунктом (a), на любую деятельность, запрещенную государству-участнику по настоящей Конвенции, осуществляемую где бы то ни было физическими лицами, имеющими его гражданство, в соответствии с международным правом».

  Режим КХО, реализованный в национальном законодательстве, налагает ряд обязательств на национальных субъектов химической промышленности. Государства-участники КХО в соответствии со статьей VI обязуются принимать необходимые меры для обеспечения того, чтобы токсичные химикаты и их прекурсоры разрабатывались, производились, приобретались, сохранялись, передавались или использовались иным образом только в пределах их территории или в любом другом месте под их юрисдикцией или контролем для целей, не запрещенных настоящей Конвенцией. В рамках этого обязательства государства-участники КХО обязаны собирать информацию и представлять декларации в отношении определенных токсичных химических веществ в соответствии с Приложением по проверке. На основе информации, предоставленной государствами-участниками, инспекторы ОЗХО дополнительно инспектируют объекты, на которых производятся, перерабатываются или потребляются такие химикаты, для проверки деклараций. Поэтому негосударственные субъекты, занимающиеся деятельностью, связанной с определенными токсичными химическими веществами, должны быть осведомлены о КХО и своих обязательствах по национальному имплементирующему законодательству. В связи с тем, что законодательство направлено на реализацию КХО, негосударственные субъекты, вовлеченные в деятельность с определенными токсичными химикатами, могут извлечь выгоду из понимания КХО как международного договора и должны следить за развитием событий на международной арене.

  Еще одним важным примером того, почему негосударственным субъектам необходимо взаимодействовать с режимами КБО и КХО, может служить недавнее соглашение между Министерством торговли США, Бюро промышленности и безопасности (BIS) и Принстонским университетом в связи с 37 предполагаемыми нарушениями Положения об управлении экспортом (EAR).[3] EAR помогает регулировать экспорт в США и способствует созданию контроля за передачей для реализации КБО на национальном уровне.  Принстонский университет занимался мирной деятельностью; однако он экспортировал штаммы и рекомбинанты патогенов животных в исследовательские институты в 15 странах без необходимых экспортных лицензий BIS, поскольку они не осознавали, что такая деятельность требует предварительного лицензирования. Экспортируемые товары включены в Контрольный список торговли США, в котором перечислены материалы, подлежащие экспортному лицензированию BIS из-за опасений распространения для целей биологического оружия. После того, как нарушения были выявлены, университет был оштрафован и вынужден пройти проверку своей внутренней практики. Этот случай демонстрирует необходимость того, чтобы негосударственные субъекты, такие как научно-исследовательские учреждения, были осведомлены о национальном законодательстве по осуществлению КБО и КХО, даже когда они занимаются деятельностью, связанной с биологическими агентами и токсинами, в мирных целях.

  Негосударственные субъекты могут взаимодействовать с КХО и КБО различными способами. Например, ОЗХО регулярно проводит диалоги с заинтересованными сторонами химической промышленности для обсуждения вопросов осуществления Конвенции на национальном уровне и повышения осведомленности.[4] Кроме того, негосударственные субъекты, такие как группы гражданского общества, могут иногда посещать договорные совещания, связанные с КБО и КХО, такие как обзорные конференции, и делать заявления по конкретным вопросам. Взаимодействие на национальном уровне, например, посредством сотрудничества с Национальным органом, может дополнительно гарантировать, что негосударственные субъекты осознают свои обязательства. КБО и КХО являются важными международными инструментами как для государственных, так и для негосударственных субъектов, и привлечение негосударственных субъектов к договорам имеет решающее значение для обеспечения того, чтобы токсичные химические и биологические агенты и токсины не использовались в качестве оружия.

  [1]VERTIC, «База данных законодательства о КБО», доступ по ссылке  https://www.vertic.org/programmes/nim/biological-weapons-and-materials/bwc-legislation-database/.

  [2] ОЗХО, «Сборник законодательных актов», доступ по ссылкеhttps://www.opcw.org/resources/national-implementation/legislation-compendium.

  [3]  Томас Браун, «Принстонский университет оштрафован за экспорт патогенов без лицензии», Trust and Verify 168, VERTIC, лето 2021 г., стр. 10.

  [4] Новости ОЗХО, «Представители химической промышленности и национальных органов обсуждают опыт осуществления на национальном уровне», 15 октября 2021 г., доступ по ссылке: https://www.opcw.org/media-centre/news/2021/10/chemical-industry-and-national-authority-representatives-discuss.

• Неправильное представление 22: КБО, КХО и соответствующие режимы экспортного контроля разработаны и используются в целях предотвращения передачи технологий и закрепления монополии за определенными государствами

  Неверное представление и его последствия
  Контроль за передачей материалов и технологий, которые могут быть использованы для разработки биологического и химического оружия, является важнейшей частью международной архитектуры нераспространения. Случаи распространения химического и биологического оружия демонстрируют важность контроля за перемещением таких материалов и технологий. Так, в декабре 2005 года голландский суд признал одного бизнесмена, продававшего химикаты правительству Ирака в 1980-х годах, виновным в соучастии в военных преступлениях. Суд установил, что иприт, использовавшийся в военных преступлениях, был создан с помощью поставленных этим бизнесменом химикатов, которые он закупал в США и Японии и переправлял через ряд других стран в обход законов об экспортном контроле. Цепочки поставок химического или биологического оружия чаще всего носят глобальный характер, что обусловлено необходимостью доступа к специализированным материалам и технологиям. Поэтому контроль над такими товарами может препятствовать усилиям злонамеренных субъектов, предпринимаемых в рамках незаконного оборота химического и биологического оружия.

  Однако обсуждение вопросов контроля за передачей на соответствующих многосторонних форумах, связанных с КБО и КХО, часто приводило к напряженности в отношениях между государствами, производящими и экспортирующими соответствующие материалы, и государствами-получателями.[1] Среди некоторых заинтересованных сторон широко распространено заблуждение о том, что контроль над биологическими агентами, токсинами, токсичными химическими веществами, их прекурсорами и соответствующими технологиями по своей сути является дискриминационным и используется некоторыми государствами, как правило, государствами с крупной биологической и/или химической промышленностью, в целях ограничения доступа к таким материалам. Более того, режимы экспортного контроля, согласованные государствами вне рамок КБО и КХО, например, Австралийской группой, «с момента их создания подвергались критике за отсутствие прозрачности, эксклюзивное членство и предполагаемый дискриминационный эффект в отношении сторон, не являющихся членами».[2]

  Такое неверное представление подрывает механизмы многостороннего экспортного контроля над соответствующими материалами и технологиями и может ослабить участие ключевых заинтересованных сторон в соответствующих режимах. Это также препятствует выполнению международных обязательств на национальном уровне в отношении разработки национальных мер контроля за передачей соответствующих материалов и технологий, поскольку некоторые национальные заинтересованные стороны с меньшей вероятностью примут необходимые меры контроля. Это создает вызывающий обеспокоенность пробел в осуществлении контроля над соответствующими материалами и оборудованием, который может быть использован злонамеренными субъектами для участия в незаконном обороте биологических и химических материалов и распространения биологического и химического оружия

  Устранение неверного представления
  Контроль за передачей закреплен как в КХО, так и в КБО, и государства-участники этих двух конвенций обязаны осуществлять его. Так, согласно Статье III КБО все государства-участники обязуются не передавать биологическое оружие кому бы то ни было и воздерживаться от оказания помощи, поощрения или побуждения кого-либо к его производству или приобретению. Аналогично, передача химического оружия и оказание помощи, поощрение или побуждение кого-либо к нарушению Конвенции запрещены Статьей I КХО. Статья VI требует от государств-участников принятия необходимых мер для обеспечения того, чтобы передача токсичных химикатов и их прекурсоров осуществлялась только в мирных целях и чтобы внедрялись меры контроля за передачей, описанные в Списках. Резолюция 1540 Совета Безопасности ООН (UNSCR 1540) также обязывает государства-члены ООН ввести эффективный национальный контроль за экспортом и трансграничным перемещением, чтобы предотвратить распространение химического, биологического, радиологического и ядерного оружия негосударственными субъектами.

  Однако и КБО, и КХО не только предусатривают соответствующий контроль за передачей, но и включают положения, призванные обеспечить необходимый баланс межу мерами такого контроля и правами государств-участников на обмен соответствующими материалами и технологиями в мирных целях. Например, Статья III КБО должна быть сбалансирована со Статьей X Конвенции, закрепляющей право государств-участников на участие в обмене оборудованием, материалами и научно-технической информацией для использования бактериологических (биологических) агентов и токсинов в мирных целях. Аналогично, Статья VI КХО также требует осуществления мер таким образом, чтобы избегать создания помех для экономического или технического развития государств-участников и международного сотрудничества в области химической деятельности. Статья XI КХО закрепляет и более подробно описывает это право государств-участников. Будучи многосторонними договорами с почти универсальным членством, «эти документы смогли учесть интересы развивающихся стран, в частности, гарантировав их неотъемлемые права на использование материалов и технологий в мирных целях».[3] Расширение членства в других режимах экспортного контроля, таких как Австралийская группа, и принятие рядом стран ее контрольных списков на национальном уровне также, вероятно, способствовали тому, что «неофициальный орган стал предметом менее острых международных разногласий».[4]

  Меры контроля за передачей могут принести очевидные выгоды государствам, внедряющим их. Действительно, «создание стабильной нормативно-правовой базы может повысить вероятность привлечения высокотехнологичных инвестиций в страну».[5] В государствах, где отсутствуют режимы контроля за торговлей стратегическими товарами, торговые и инвестиционные группы оказывают давление на правительства, требуя введения такого контроля для привлечения инвестиций.[6] Контроль за передачей может снизить риск и укрепить доверие, создать благоприятную торговую среду и стимулировать экономические инвестиции в государства, считающиеся ответственными обладателями соответствующих материалов.[7]

  В целом, предотвращение незаконной или неконтролируемой передачи определенных материалов и технологий, имеющих отношение к деятельности, связанной с химическим и биологическим оружием, имеет критически важное значение. Всеобъемлющее осуществление КБО, КХО и резолюции 1540 СБ ООН позволит государствам выполнить свои международные обязательства. Вместе с тем государства могут участвовать в обмене оборудованием, материалами и научно-технической информацией для использования токсичных химикатов и биологических агентов и токсинов в мирных целях, обеспечивая при этом нераспространение биологического и химического оружия.

  [1] Jenifer Mackby and Sruthi Katakam, “BWC Review Conference Dispatch: A Cliffhanger Conference Seeks to Strengthen Biological Weapons Convention”, Arms Control Association, январь/февраль 2023, доступно по ссылке: https://www.armscontrol.org/act/2023-01/arms-control-today/bwc-review-conference-dispatch-cliffhanger-conference-seeks#bio

  [2] Kolja Brockmann, “Challenges to Multilateral Export Controls: the Case for Inter-regime Dialogue and Coordination”, SIPRI, декабрь 2019.

  [3] Andy Rachmianto, “Indonesia’s Approach to Strategic Trade Controls: The Perspective of a Developing and Archipelagic Country” in Strategic Trade Review, Выпуск 2, Весна 2016, стр. 139.

  [4]Jean Pascal Zanders, “Chemical Weapons Convention (CWC) Article XI and the future of the CWC” в издании Technology Transfers and Non-Proliferation: Between control and cooperation, под редакцией Olivier Meier, Routledge, 2013, стр. 177.

  [5] “Strategic trade control outreach and industry compliance: tools and resources.” Saferworld, Center for Policy Research at the University at Albany, and the Institute of Trade and Investment Security of the Chinese Academy of International Trade and Economic Cooperation, май 2019, стр. 10.

  [6] Mohamed Shahabar Abdul Kareem, “Implementation and Enforcement of Strategic Trade Controls in Malaysia” в издании Strategic Trade Review, Выпуск 2, Весна 2016, стр. 107.

  7 “Resolution 1540 and the African Continental Free Trade Area: Policy options to strengthen non-proliferation controls and secure trade”, UNODA and SAIIA, доступно по ссылке https://front.un-arm.org/wp-content/uploads/2023/07/unoda-saiia-pb-res-unscr1540-afcfta.pdf, стр. 26.

• Неправильное представление 23: Некоторым государствам разрешено обладать биологическим и химическим оружием согласно КБО и КХО

  Неверное представление и его последствие
  В ходе семинаров, проведенных VERTIC с целью повышения осведомленности национальных заинтересованных сторон о конвенциях по химическому и биологическому оружию, ряд участников предположили, что согласно этим конвенциям некоторым государствам разрешено обладать химическим и биологическим оружием.

  Это заблуждение могло возникнуть из-за того, что этот режим могли спутать с режимом ядерного нераспространения и его краеугольным документом — Договором о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), который проводит различие между государствами, обладающими ядерным оружием, и государствами, не обладающими ядерным оружием. Согласно ДНЯО, обязательства по нераспространению для государств, обладающих ядерным оружием,[1] отличаются от обязательств государств, не обладающих ядерным оружием, которые отказываются от него, становясь участниками договора. Это отличается в случае КБО и КХО, согласно которым все государства-участники имеют одинаковые базовые обязательства по нераспространению.

  Неверное представление о том, что некоторые государства могут свободно обладать биологическим и химическим оружием, также может проистекать из формулировок и сферы применения КБО и КХО. Например, определение биологического оружия, содержащееся в Статье I КБО, ссылается на «микробиологические или другие биологические агенты или токсины, каково бы то ни было их происхождение или метод производства, таких видов и в таких количествах, которые не предназначены для профилактических, защитных или других мирных целей». Аналогично, в статье II.9 Конвенции говорится о «Целях, не запрещаемых по настоящей Конвенции», и некоторые из этих целей относятся к защитным, военным и правоохранительным целям.  Неосведомленный читатель может прийти к выводу, что некоторым государствам или даже всем государствам при определенных обстоятельствах разрешено обладать биологическим и химическим оружием. Это существенно подорвало бы предмет и цель договоров, заключающихся в полном и эффективном запрещении такого оружия.

  Устранение неверного представления
  Предусмотренное Статьей I КБО запрещение в отношении биологического оружия, и предусмотренное Статьей I.1(a) КХО запрещение в отношении химического оружия, распространяются на каждого участника этих конвенций. Ни КБО, ни КХО не делают различий между государствами-участниками: запрещение биологического и химического оружия распространяются на всех и является абсолютным.

  Цели, не запрещаемые по Конвенции о химическом оружии, имеют определения и не представляют собой исключений из запрещения химического оружия. Они включают в себя мирные цели, такие как промышленные, сельскохозяйственные, исследовательские, медицинские, фармацевтические, а также другие. К последним относятся защитные цели: те, которые непосредственно связаны с защитой от токсичных химических веществ и с защитой от химического оружия, например с разработкой средств индивидуальной защиты. Как отмечается в комментарии к КХО, «государствам-участникам должно быть позволено продолжать деятельность, связанную с защитой от химического оружия, чтобы обеспечить необходимые гарантии на случай нарушения режима или возможности того, что некоторые государства, обладающие возможностями для ведения химической войны, не присоединятся к Конвенции»^[2] Поэтому можно, например, производить, приобретать, хранить, передавать или использовать химикаты Списка 1 в защитных целях. Однако это следует строго ограничивать теми типами химикатов и такими количествами, которые могут быть оправданы для таких целей и подлежат мерам контроля, описанным в Приложении по проверке. Кроме того, пункт 4 Статьи X Конвенции требует, чтобы каждое государство-участник ежегодно предоставляло Техническому секретариату информацию о своей программе, связанной с защитными целями, в целях повышения транспарентности таких программ.

  Кроме того, не запрещены военные цели, не связанные с применением химического оружия и не зависящие от использования токсических свойств химикатов в качестве метода ведения войны. Это, например, «исключает из сферы действия Конвенции взрывчатые химические вещества, ракетное топливо, зажигательные средства, дым и тому подобное, даже если некоторые из них являются токсичными химикатами». ^[3]

  Последняя категория не запрещаемых целей относится к правоохранительным целям, включая цели борьбы с беспорядками внутри страны. Однако каждое государство-участник обязуется не использовать средства борьбы с беспорядками в качестве метода ведения войны. Как объясняется в Неверном представлении 8, «средства борьбы с беспорядками, хотя и являются токсичными химикатами, не являются химическим оружием, если они не используются в качестве методов ведения войны или в целях, запрещенных конвенцией», если только их использование ограничивается типами и количеством, соответствующими этой цели. На средства борьбы с беспорядками распространяются положения статьи III.1.E Конвенции, согласно которым каждое государство-участник не позднее чем через 30 дней после того, как настоящая Конвенция вступит для него в силу, представляет Организации объявление в отношении средств борьбы с беспорядками, в котором оно указывает химическое наименование, структурную формулу и регистрационный номер по «Кемикл абстрактс сервис» (КАс), если таковой присвоен, каждого химиката, которым оно обладает для целей борьбы с беспорядками. Это объявление подлежит обновлению не позднее чем через 30 дней после вступления в силу любого изменения.

  В отличие от КХО, КБО не определяет и не перечисляет цели, не запрещенные ее режимом, хотя в Статье I дается определение биологического оружия на основе цели. Это может привести к путанице в понимании того, что именно запрещено, а что нет, например, в отношении исследований и разработок в области биологической защиты (см. также Неверное представление 3). Хотя конвенция четко запрещает разработку биологического оружия, программы, связанные с оборонительными действиями, могут осуществляться. «В интересах повышения транспарентности национальных программ исследований и разработок в области биологической защиты», государства-участники КБО договорились на третьей обзорной конференции, что все они в рамках представления мер укрепления доверия объявят, осуществляют ли они такие программы; и, если да, то они предоставят подробную информацию.^[4] Также важно разработать соответствующие национальные меры по контролю за такими исследованиями, например, путем оценки рисков, связанных с технологиями двойного назначения, а также другие меры по предотвращению ненадлежащего использования.^[5]

  Государства, обладающие биологическим и/или химическим оружием, согласились отказаться от него, присоединившись к КБО и КХО, и на них распространяются положения конвенций, касающиеся уничтожения существующих запасов и контроля над биологическими агентами и химикатами.

  Положения об уничтожении биологического и химического оружия
  КБО Статья II. Каждое государство-участник настоящей Конвенции обязуется уничтожить или переключить на мирные цели как можно скорее, но не позднее чем через девять месяцев после вступления Конвенции в силу, все агенты, токсины, оружие, оборудование и средства доставки, указанные в Статье I Конвенции, которые находятся в его распоряжении или под его юрисдикцией или контролем. При выполнении положений настоящей статьи должны быть приняты все необходимые меры предосторожности с целью защиты населения и окружающей среды.
  CWC Статья I.2. Каждое государство-участник обязуется уничтожить химическое оружие, которое находится в его собственности или владении или которое размещено в любом месте под его юрисдикцией или контролем, в соответствии с положениями настоящей Конвенции. 3. Каждое государство-участник обязуется уничтожить все химическое оружие, оставленное им на территории другого государства-участника, в соответствии с положениями настоящей Конвенции. 4. Каждое государство-участник обязуется уничтожить любые объекты по производству химического оружия, которые находятся в его собственности или владении или которые размещены в любом месте под его юрисдикцией или контролем, в соответствии с положениями настоящей Конвенции.

  Уничтожение химического оружия подлежит процедуре проверки, подробно описанной в приложении к Конвенции. 7 июля 2023 года ОЗХО подтвердила, что все объявленные запасы химического оружия были признаны необратимо уничтоженными.[6]

  В рамках КБО не существует режима проверки, но некоторые государства-участники сделали объявления в соответствии со Статьей II Конвенции. Например, Соединенные Штаты объявили, что все их «запасы агентов, токсинов, оружия, оборудования или средств доставки, запрещенных в соответствии со статьей I, были уничтожены до крайнего срока, указанного в статье II. В январе 1976 года все главы федеральных министерств и ведомств подтвердили президенту, что по состоянию на крайний срок (26 декабря 1975 года) было обеспечено полное соблюдение Конвенции соответствующими министерствами и ведомствами».^[7] Кроме того, форма F, подаваемая в рамках представления Мер укрепления доверия, включает объявление о прошлой деятельности в рамках наступательных и/или оборонительных программ биологических исследований и разработок, которое должно включать в себя краткое описание научно-исследовательской деятельности с указанием того, проводилась ли работа по производству, испытаниям и оценке, созданию оружия, накоплению запасов биологических агентов, программе уничтожения таких агентов и оружия, а также других связанных с этим исследований. Например, Великобритания сообщила, что у нее «была скромная программа по созданию возможностей для нанесения ответного удара в случае, если силы Великобритании будут атакованы с помощью БО, которая началась в 1940 году и прекратилась в конце 1950-х годов».^[8]

  Став участниками КБО и КХО, все государства, таким образом, отказываются от биологического и химического оружия и обязуются уничтожить то, которое они могли разработать до присоединения к Конвенции.

  [1] См. ДНЯО Статья IX(3) «…Для целей настоящего Договора государством, обладающим ядерным оружием, является государство, которое произвело и взорвало ядерное оружие или другое ядерное взрывное устройство до 1 января 1967 года».

  [2] «Комментарий к КХО», стр. 93.

  [3] «Комментарий к КХО», стр. 93.

  [4] См. форму А, часть 2, МУД, доступную по ссылке: https://disarmament.unoda.org/biological-weapons/confidence-building-measures. В качестве примера формы, имеющейся в открытом доступе, можно привести форму Швейцарии, доступную по ссылке: https://bwc-ecbm.unog.ch/state/switzerland.

  [5]Filippa Lentzos, “How do we control dangerous biological research?”, Bulletin of the Atomic Scientists, 12 апреля 2018 года, доступно по ссылке: https://thebulletin.org/2018/04/how-do-we-control-dangerous-biological-research/.

  [6] ОЗХО, «ОЗХО подтверждает: Все объявленные запасы химического оружия признаны необратимо уничтоженными», 7 июля 2023 года, доступно по ссылке: https://www.opcw.org/media-centre/news/2023/07/opcw-confirms-all-declared-chemical-weapons-stockpiles-verified

  [7] Справочный документ о соблюдении государствами-участниками всех своих обязательств по Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении, Добавление, представленное на второй обзорной конференции, док. BWC/CONF.II/3/Add.4, 8 сентября. Конференция Сторон КБО, 1986 г., стр. 3. См. также недавно принятый Справочный информационный документ «Соблюдение государствами-участниками всех своих обязательств по Конвенции», представленный Группой имплементационной поддержки, BWC/CONF.IX/4, 14 декабря 2022 г., стр. 88-89.

  [8] См. представление о МУД Великобритании на 2023 год на сайте https://bwc-ecbm.unog.ch/united-kingdom-great-britain-and-northern-ireland/bwccbm2023unitedkingdom.

• Неправильное представление 24: Биологические агенты и токсины могут свободно использоваться и передаваться исследовательских целей без ограничений.

  Неверное представление и его последствия
  Узнав о режиме КБО, некоторые представители научно-академических кругов, занимающиеся биологическими агентами и токсинами, могут считать, что он к ним не относится. Существует мнение, что содержание и распространение их исследований в мирных целях не подлежит контролю в соответствии с принципом академической свободы. Действительно, общение VERTIC с представителями сообщества медико-биологических наук показывает, что зачастую они не осознают, что их работа имеет двойное назначение и что на нее распространяются соответствующие правовые ограничения в отношении использования и передачи биологических агентов и токсинов.

  13 декабря 2022 года VERTIC провела параллельное мероприятие в рамках Девятой обзорной конференции КБО, посвященное неверным представлениям в области КБО, с участием докладчиков от правительства Великобритании, Фонда стратегических исследований и Института ООН по исследованию проблем разоружения. В ходе этого мероприятия одной из тем, вышедших на передний план, был вопрос о том, что ученые зачастую не знают об аспекте научных исследований, который касается двойного назначения. Было отмечено, что обсуждению этого вопроса мешают: недостаточная осведомленность или нежелание задумываться о вопросах безопасности; обеспокоенность в связи с дополнительными нормативными нагрузками; неверное представление о том, что этот вопрос касается только государственных лабораторий.

  Это неверное представление может иметь ряд негативных последствий. Исследователи могут рассматриваться как слабое звено в архитектуре нераспространения и быть уязвимыми для злоумышленников. Кроме того, это неверное представление может привести к непреднамеренному нарушению исследователями юридических обязательств в рамках национальных мер контроля, касающихся биологических агентов и токсинов, таких как лицензионные меры контроля за передачей.

  Устранение неверного представления
  Понятие «вызывающие озабоченность исследования двойного назначения» обозначает исследования, которые могут принести очевидную пользу, но легко могут быть использованы ненадлежащим образом для причинения вреда.[1] Поэтому научные исследования в мирных целях часто подлежат контролю на национальном уровне с тем, чтобы оценить риски, связанные с исследованиями двойного назначения, и не допустить их использования не в мирных целях.

  КБО, как основной международно-правовой документ, запрещающий биологическое оружие, весьма актуален в контексте биологических исследований двойного назначения, вызывающих озабоченность. Как отмечается в Неверном представлении 3, деятельность с использованием биологических агентов и токсинов в профилактических, защитных или других мирных целях не является нарушением КБО, и Конвенция призвана способствовать такой деятельности. Контроль биобезопасности и биозащиты является частью реализации КБО[2] и может включать в себя, например, меры по учету и обеспечению безопасности деятельности, связанной с определенными биологическими агентами и токсинами, оценку рисков, процедуры лицензирования и нормативные акты в области генной инженерии. Однако в национальном законодательстве многих государств остаются существенные пробелы в отношении таких мер контроля, что представляет собой значительный риск. Перемещение вызывающих озабоченность исследований двойного назначения также может иметь последствия для контроля за передачей, поскольку трансграничный обмен материалами или исследованиями может представлять собой контролируемый экспорт контролируемых и подпадать под действие законодательства об экспортном контроле, обеспечивающего осуществление КБО.

  Известный пример юридических последствий DURC связан с делом профессора Рона Фушье, голландского ученого, чьи исследования в 2012 году касались создания штамма вируса H5N1 (птичий грипп), передающегося среди млекопитающих воздушно-капельным путем.[3] Профессор Фушье хотел опубликовать результаты исследования в американском рецензируемом журнале (Science), но правительство Нидерландов посчитало это экспортом материалов двойного назначения и потребовало от него получить экспортную лицензию. Это был «первый случай в Европе, когда для публикации рукописи в международном журнале (Science) потребовалось разрешение на экспорт».[4]  Профессор Фушье подал заявку на получение лицензии в рамках экспортного контроля, при этом решительно протестуя против этого требования. Лицензия была выдана на основании законодательства об экспортном контроле в соответствии с Регламентом ЕС о продукции двойного назначения.[5]

  Впоследствии профессор Фушье оспорил необходимость подачи заявки на получение экспортной лицензии в голландских судах.[6] Окружной суд Харлема в сентябре 2013 года постановил, что это требование было оправдано в соответствии с действующим законодательством. В 2015 году Апелляционный суд Амстердама принял решение отклонить апелляцию, а также отменить решение 2013 года на основании того, что профессор Фушье уже получил лицензию и, следовательно, ему не было причинено вреда, в отношении которого он добивался применения мер судебной защиты.[7] В целом, дело Фушье демонстрирует риск распространения, связанный с исследованиями. Несмотря на то, что исследования осуществляются в мирных целях, они могут быть сопряжены с рисками, связанными с двойным назначением, из-за возможности их ненадлежащего использования для нанесения вреда. Поскольку намерение может быть трудно установить, во многих правовых системах некоторые биологические агенты, токсины и связанное с ними оборудование и технологии подлежат мерам контроля, таким как предварительное лицензирование, что позволяет государствам оценивать риски до передачи материалов и принимать решение с учетом вовлеченных сторон.

  Аналогичная ситуация, касающаяся перемещения материалов двойного назначения, имела место и в Соединенных Штатах. См. далее Неверное представление 23 и информацию о мировом соглашении между Министерством торговли США, Бюро промышленности и безопасности (BIS) и Принстонским университетом в связи с 37 предполагаемыми нарушениями Правил экспортного контроля. И в этом случае очевидно, что данные материалы (штаммы и рекомбинанты патогенов животных) передавались в мирных целях, но учитывая потенциал их двойного назначения, они подлежали предварительному лицензированию BIS.

  Таким образом, очевидно, что КБО и имплементирующее законодательство актуальны для исследователей, работающих с биологическими агентами, токсинами и соответствующими материалами двойного назначения. Однако, как отмечалось выше, многие участники этого сообщества имеют ограниченные знания о КБО и соответствующих нормативных документах, несмотря на их важность для данной сферы деятельности. Таким образом, расширение сотрудничества с практиками имеет решающее значение для целей осуществления КБО.

  Важность взаимодействия с учеными в связи с КБО была отмечена Обзорными конференциями как часть национального осуществления Конвенции в соответствии со Статьей IV. ^{Восьмая} Конференция по рассмотрению действия Конвенции отметила ценность национальных мер по осуществлению в целях:
  «b) поощрения рассмотрения выработки надлежащих договоренностей в целях повышения осведомленности среди соответствующих специалистов в государственном и частном секторах и посредством соответствующей научной и административной деятельности;
  c) поощрения среди лиц, работающих в сфере биологических наук, осведомленности об обязательствах государств-участников по Конвенции, а также о соответствующем национальном законодательстве и руководящих принципах;
  d) поощрения разработки программ обучения и подготовки для лиц, имеющих допуск к биологическим агентам и токсинам, актуальных в контексте Конвенции, и для лиц, обладающих знаниями или способностями для модификации таких агентов и токсинов;
  e) поощрения развития культуры ответственности среди соответствующих специалистов на национальном уровне и добровольной разработки, принятия и распространения кодексов поведения;[8]»

  Биологическое оружие, скорее всего, не входит в планы большинства ученых, когда они проводят исследования опасных биологических агентов и токсинов. Тем не менее, такие исследования и материалы, используемые в соответствующих экспериментах, часто имеют двойное назначение в силу своей природы и поэтому должны контролироваться в целях предотвращения распространения биологического оружия. Всестороннее осуществление Конвенции о биологическом оружии, в частности, путем введения контроля за передачей, а также мер биобезопасности и биозащиты, имеет решающее значение для управления такими рисками. Исследователи должны обеспечивать, чтобы их работа не способствовала распространению биологического оружия. Государствам также необходимо обеспечить достаточную сбалансированность механизмов контроля, чтобы способствовать научному прогрессу и в то же время обеспечивать нераспространение биологического оружия. В этой связи большое значение будут иметь механизмы повышения осведомленности ученых о потенциале двойного использования их работы и о юридических обязательствах, которые на них возлагаются.[9]

  [1] ВОЗ, «Что такое исследования двойного назначения, вызывающие озабоченность?» 13 декабря 2020 года, доступно по ссылке: https://www.who.int/news-room/questions-and-answers/item/what-is-dual-use-research-of-concern.

  [2] См. веб-сайт VERTIC, «Национальные меры по осуществлению», доступно по ссылке: https://www.vertic.org/programmes/nim/biological-weapons-and-materials/export-control/

  [3] См. Meghan Brown, “Avian influenza puts spotlight on dual-use research concerns”, Trust & Verify № 137, VERTIC, апрель – июнь 2012 года и Yasemin Balci, “Putting legislation to the test: a H5N1 virus case-study”, Trust & Verify № 138, VERTIC, июль-сентябрь 2012 года.

  [4] Christian Enemark. “Influenza Virus Research and Eu Export Regulations: Publication, Proliferation, and Pandemic Risks”, Med Law Rev, май 2017 года; 25(2):293-313.

  [5] Регламент Совета (ЕС) № 428/2009 от 5 мая 2009 года, устанавливающий режим Сообщества по контролю за экспортом, передачей, продажей и транзитом товаров двойного назначения (пересмотр)

  [6] См. Christos Charatsis, “Setting the Publication of «Dual-use Research» Under the Export Authorisation Process: The H5N1 Case”, Strategic Trade Review, Том 1, Выпуск 1, стр. 56.

  [7] См. Christian Enemark. “Influenza Virus Research and Eu Export Regulations: Publication, Proliferation, and Pandemic Risks”, Med Law Rev, май 2017 года; 25(2):293-313.

  [8] Восьмая Конференция государств-участников Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении по рассмотрению действия Конвенции, Заключительный документ Восьмой обзорной Конференции, Статья IV.

  [9] См., например, Tatyana Novossiolova, Simon Whitby, Malcolm Dando, Lijun Shang, Strengthening biological security after COVID-19: Using cartoons for engaging life science stakeholders with the Biological and Toxin Weapons Convention (BTWC)”. Journal of Biosafety and Biosecurity, Том 4, Выпуск 1, июнь 2022, 68-74.

• Неправильное представление 25: КБО и КХО не запрещают террористическую деятельность с применением химического и биологического оружия

  Неверное представление и его последствия:
  Недавние события, такие как применение химического оружия группировкой «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ/Даиш),[1] вновь привлекли внимание мировой общественности к угрозе, которую представляют собой разработка и применении террористами биологического и химического оружия. Неверное представление о том, что КБО и КХО не запрещают деятельность террористов с использованием химического или биологического оружия, может быть связано с тем, что хотя и КБО, и КХО запрещают всякую деятельность с использованием химического и биологического оружия, независимо от обстоятельств, они не содержат ссылок или положений, которые касаются конкретно терроризма. Это также может быть связано с неверным представлением о том, что КБО и КХО относятся только к государствам и не распространяются на негосударственных субъектов (см. Неверное представление 21, где рассматривается это заблуждение).

  Это неверное представление порождает мнение о том, что КБО и КХО содержат пробелы, связанные с биологическим и химическим терроризмом, или о том, что они не являются подходящими форумами для решения связанных с ним проблем или инцидентов. Это также может привести к заблуждениям среди государств-участников в отношении их обязательств по осуществлению на национальном уровне в рамках этих договоров, в частности обязательства по принятию эффективного национального уголовного законодательства, которое охватывало бы акты, связанные с террористической деятельностью с применением химического и биологического оружия.

  Неверное представление о том, что КБО и КХО не запрещают деятельность террористов с применением такого оружия, может подорвать доверие к этим международным режимам и взаимодействие с ними.

  Устранение неверного представления:
  Статья I КБО запрещает государствам-участникам разрабатывать, производить, накапливать, приобретать каким-либо иным способом или сохранять биологическое оружие, включая соответствующее оборудование и средства доставки, в каких бы то ни было обстоятельствах. В статье I КХО содержится аналогичное положение, запрещающее государствам-участникам применять, разрабатывать, производить, приобретать каким-либо иным способом, накапливать, сохранять или передавать химическое оружие, в каких бы то ни было обстоятельствах. Более того, согласно статье III КБО государства-участники обязуются никогда не передавать биологическое оружие какому бы то ни было получателю, а статья I КХО запрещает передачу химического оружия «кому бы то ни было».

  КБО и КХО также требуют от государств-участников принятия законодательства на национальном уровне, чтобы обеспечить осуществление этих договоров в рамках своего внутреннего законодательства. Статья IV КБО требует, чтобы государства-участники приняли «необходимые меры по запрещению и предотвращению» деятельности, запрещенной Статьей I Конвенции, «в пределах территории такого государства, территории под его юрисдикцией или под его контролем, где бы то ни было». Аналогично, статья VII КХО требует, чтобы государства-участники принимали необходимые меры для запрещения «физическим и юридическим лицам где бы то ни было на своей территории или в любом другом месте под своей юрисдикцией […] проводить любую деятельность, запрещаемую государству-участнику по настоящей Конвенции, в том числе приняли уголовное законодательство в отношении такой деятельности». Последующие Обзорные конференции КБО также указывали на необходимость принятия соответствующего уголовного законодательства в интересах полного осуществления Конвенции[2]. Таким образом, террористические субъекты входят в число физических и юридических лиц, на которых должны распространяться запрещения и наказания, предусмотренные национальным законодательством по осуществлению КБО.

  В совокупности эти положения, запрещающие целый ряд видов деятельности, связанных с химическим и биологическим оружием, и предусматривающие обязательства по принятию национального законодательства, устанавливающего уголовную ответственность за такую деятельность, позволяют КБО и КХО эффективно запрещать деятельность с применением такого оружия в любом контексте, включая терроризм. Крайне важно, чтобы государства-участники приняли соответствующее законодательство, которое эффективно и всесторонне выполняло бы все их обязательства по этим конвенциям, чтобы контролировать доступ к таким материалам и иметь возможность предотвращать, расследовать и преследовать запрещенную деятельность.

  Дело об обладании биологическим оружием в Германии показывает, как благодаря осуществлению положений КБО немецкие власти смогли провести расследование и предъявить обвинения супружеской паре, проживавшей в Кельне, в совершении ряда преступлений, связанных с заговором с целью совершения террористического акта с использованием токсина рицина. В ходе судебного процесса над мужчиной суд установил, что он пытался выехать в Сирию, чтобы присоединиться к ИГИЛ/Даиш, и получил от близкой к группировке медийной организации инструкции по получению рицина из семян клещевины. В итоге суд признал мужчину виновным в подготовке тяжкого насильственного преступления, опасного для государства, согласно статье 89a, параграф 2a Уголовного кодекса, и в преднамеренном изготовлении биологического оружия согласно статье 20, параграф 1 Закона о боевом оружии, и приговорил его к 10 годам лишения свободы. Немецкая полиция получила первоначальную информацию из другой страны, что свидетельствует о важности международного правового сотрудничества в борьбе с транснациональными преступлениями.

  Более подробная информация содержится в справке VERTIC «Judicial Enforcement of BWC and CWC Implementing Legislation», составленной Томасом Брауном.[3]

  ОЗХО учредила Рабочую группу открытого состава по терроризму (РГОС-Т) специально для решения проблем, связанных с химическим терроризмом. В своих докладах РГОС-Т признала, что «криминализация запрещенной Конвенцией деятельности, такой как накопление запасов, разработка и приобретение химического оружия, является ключевым элементом предотвращения применения химического оружия негосударственными субъектами» и, более того, «учитывая транснациональный характер угрозы терроризма, уголовное законодательство в отношении такой деятельности должно быть принято и эффективно действовать во всех государствах-участниках». РГОС-Т также рассматривает вопрос о том, как повысить химическую безопасность при осуществлении таких видов деятельности, как исследования, производство и удаление химических отходов, в интересах предотвращения химического терроризма[4].

  КБО и КХО также дополняют другие международно-правовые документы, направленные на борьбу с угрозой химического и биологического терроризма. Главной среди них является Резолюция Совета Безопасности ООН 1540, которая была принята Советом Безопасности ООН 28 апреля 2004 года на основании Главы VII Устава ООН. Решения, содержащиеся в Резолюциях Совета Безопасности ООН имеют обязательную силу для всех государств-членов ООН. Как отмечает VERTIC, Резолюция 1540 «является ответом на угрозу международному миру и безопасности, вызванную распространением ядерного, химического и биологического оружия, а также средств его доставки среди негосударственных субъектов»[5]. Данная Резолюция направлена на устранение этой угрозы и требует от государств принятия и применения внутренних законов, запрещающих ряд видов деятельности, равно как и попытки участвовать в любых из вышеупомянутых действий, участвовать в них в качестве сообщника, оказывать им помощь или финансирование. Государства также должны внедрить нормативную базу, охватывающую соответствующие материалы, оборудование и технологии. Резолюция 1540 дополняет КБО и КХО, а также другие международные договоры по разоружению, и в ней говорится, что ее положения не должны толковаться как противоречащие или изменяющие права и обязательства государств-участников этих договоров.

  Среди других соответствующих международно-правовых документов — Международная конвенция о борьбе с бомбовым терроризмом 1997 года. Этот договор также направлен на предотвращение актов терроризма, преследование и наказание виновных, а его определение «взрывного или иного смертоносного устройства» охватывает биологические агенты, токсины и токсические химические вещества. Дополнительные договоры, касающиеся гражданской авиации и морского судоходства, такие как Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации 2010 года, и Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства (с поправками, внесенными Протоколом 2005 года к Конвенции), также содержат положения, касающиеся химического и биологического терроризма. Государства могут прийти к выводу, что им будет целесообразно выполнить соответствующие обязательства по этим дополнительным правовым документам в рамках выполнения своих обязательств по КБО и КХО, и более того, это позволит им запретить деятельность, связанную с химическим и биологическим терроризмом, с максимальной эффективностью.

  [1] «Следственная группа ООН изложила выводы об использовании ИГИЛ химического оружия», Новости ООН, 8 июня 2023 г., доступно по ссылке: https://news.un.org/en/story/2023/06/1137492.

  [2] Заключительный документ^{Восьмой} обзорной конференции КБО, BWC/CONF.VIII/4, стр. 12. 2017.

  [3] Thomas Brown, “Judicial Enforcement of BWC and CWC Implementing Legislation”, VERTIC, Справка № 34, февраль 2022 года.

  [4] См., например, Доклад его превосходительствапосла Вусимузи Филемона Мадонселы, Председателя Рабочей группы открытого состава по терроризму, представленный Исполнительному совету на его 103-й сессии, EC-103/WP.3, 11 июля 2023 года.

  [5] VERTIC, «Национальные меры по внедрению Резолюции Совета Безопасности ООН № 1540 (2004 года)»

  Информационный бюллетень 6, пересмотренный в феврале 2018 года, доступный по ссылке: https://www.vertic.org/media/assets/nim_docs/NIM%20Tools%20(Factsheets)/FS6_UNSCR_EN_FEB_2018.pdf

• Неправильное представление 26: Теперь, когда все объявленные государствами-участниками запасы химического оружия были уничтожены, ОЗХО выполнила свой мандат

  Неверное представление и его последствия
  7 июля 2023 года ОЗХО подтвердила, что «последнее химическое оружие из запасов, объявленных всеми государствами-участниками Конвенции о запрещении химического оружия (КХО), было признано уничтоженным».[1] Это стало важной вехой для КХО, обеспечив достижение одной из основных целей договора.

  Однако, поскольку в последние годы работа ОЗХО по уничтожению объявленных запасов замедлилась, некоторые участники начали сомневаться в том, что ОЗХО сохраняет свою актуальность на этапе, наступившим после уничтожения. Среди некоторых заинтересованных сторон есть мнение, что ОЗХО «выполнила свою работу» и теперь, когда все объявленное химическое оружие уничтожено, стала менее значимой. Это неверное представление проистекает из неправильного понимания мандата или целей ОЗХО и ее роли в осуществлении Конвенции.

  Это неверное представление может иметь ряд негативных последствий. Например, это может ограничить взаимодействие с ОЗХО и снизить значимость КХО в контексте приоритетов государства. Более того, государства с меньшей вероятностью предоставят ОЗХО необходимое финансирование, если будут считать эту организацию менее значимой.

  Устранение неверного представления
  Можно утверждать, что после уничтожения всех объявленных запасов химического оружия КХО «превращается из инструмента разоружения в инструмент, основной целью которого является предотвращение появления химического оружия вновь»[2], и фокус работы ОЗХО соответственно изменится. Однако важно отметить, что, как указано в Неверном представлении 10, согласно статье VIII(A)(1) КХО государства-участники учредили ОЗХО для достижения предмета и цели Конвенции, обеспечения выполнения ее положений, включая положения о международной проверке ее соблюдения, и обеспечения форума для консультаций и сотрудничества между государствами-участниками. Таким образом, очевидно, что роль ОЗХО выходит за рамки поддержки, содействия и проверки уничтожения объявленных запасов.

  ОЗХО будет и далее играть жизненно важную роль в оказании помощи государствам-участникам в выполнении их национальных обязательств по осуществлению в соответствии со статьей VII КХО. Статья VII требует, чтобы все государства-участники в рамках выполнения своих обязательств по данной Конвенции приняли необходимые меры, главным образом, в области соответствующего уголовного законодательства. Затем Государства-участники должны проинформировать ОЗХО о принятых ими мерах. Статья VI также требует, чтобы государства-участники принимали необходимые меры к обеспечению того, чтобы токсичные химикаты и их прекурсоры разрабатывались, производились, приобретались иным образом, сохранялись, передавались и использовались только в мирных целях в пределах их территорий или в любом другом месте под их юрисдикцией или контролем. Государства-участники должны соответственно регулировать и контролировать деятельность, связанную с химикатами, перечисленными в Списках 1, 2 и 3 Приложения КХО по химикатам.[3] Однако последние данные ОЗХО свидетельствуют о том, что сохраняются значительные пробелы в том, что касается внедрения государствами-участниками соответствующего национального законодательства. Действительно, 71 государство-участник еще не приняло минимальных законодательных мер для осуществления Конвенции, что представляет собой значительный пробел в режиме КХО. Устранение этого пробела поможет обеспечить необходимый контроль над деятельностью, связанной с токсичными химикатами, на национальном уровне, чтобы предотвратить появление и применения химического оружия вновь.

  Важно также отметить, что в вопросе универсального охвата КХО остаются пробелы. На момент написания статьи четыре государства еще не присоединились к Конвенции. Таким образом, деятельность, связанная с токсичными химикатами, в таких государствах не регулируется режимом КХО. Поэтому ОЗХО и другим соответствующим заинтересованным сторонам необходимо продолжать усилия по содействию присоединению к КХО всех государств. Мандат ОЗХО в области разоружения также может иметь значение, когда такие государства присоединяются к Конвенции.

  Во всем мире химическая промышленность продолжает расти как по объему, так и по сложности, а растущее значение токсичных химикатов в повседневной деятельности означает, что такие меры контроля сохраняют свое огромное значение. Роль ОЗХО в области инспекции и проверки, изложенная в Приложении к КХО по проверке, помогает регулировать деятельность, связанную с определенными токсичными химикатами, и обеспечивать, чтобы государства осуществляли разрешенную деятельность в соответствии с Конвенцией. Создание новой лаборатории ОЗХО — Центра химии и технологий — еще больше усилит роль Организации в этой области. Этот центр позволяет ОЗХО оставаться в курсе современных угроз, выступать в качестве хранилища знаний по противодействию химическим угрозам, проводить исследования, дополняющие деятельность по проверке, связанную с КХО, а также оказывать поддержку государствам-участникам и содействовать наращиванию их потенциала.[4]

  Наконец, несмотря на недавнее завершение процесса уничтожения, случаи применения химического оружия, имевшие место в последнее десятилетие в Сирийской Арабской Республике, Малайзии, Германии и Великобритании свидетельствуют о сохраняющейся угрозе применения химического оружия. Согласно Конвенции ОЗХО играет определенную роль в реагировании на применение химического оружия, например, оказывает чрезвычайную помощь в соответствии со статьей X и проводит расследования случаев применения в соответствии с процедурами, предусмотренными статьями IX и X. В ответ на предполагаемое применение химического оружия в ходе конфликта в Сирийской Арабской Республике ОЗХО провела ряд важных мероприятий, таких как миссии по установлению фактов, использование механизма совместных расследований и создание новой Группы по расследованию и идентификации.[5] Поэтому ОЗХО, вероятно, будет играть ключевую роль в реагировании на любое применение химического оружия в будущем, наряду с другими соответствующими инициативами, такими как Механизм Генерального секретаря по расследованию сообщений о возможном применении химического, биологического или токсинного оружия. Ситуация в Сирии также показывает, что существует значительная угроза того, что негосударственные субъекты попытаются применить химическое оружие, о чем свидетельствует предполагаемое использование химического оружия ИГИЛ/Даиш.[6] Для противодействия этой угрозе важна постоянная работа ОЗХО, например, деятельность Миссии по установлению фактов, связанных с использованием токсичных химических веществ в качестве оружия в Сирии, которая расследует ситуации, связанные с предполагаемым применением химикатов негосударственными субъектами.[7]

  В целом КХО и ОЗХО как орган, ответственный за осуществление Конвенции, остаются чрезвычайно актуальными, несмотря на положительную новость о полном уничтожении объявленных запасов. Организация «должна оставаться глобальным хранилищем знаний и опыта в области химического разоружения, проверки фактов необладания химическим оружием и неприменения его, а также хранилищем знаний о его уничтожении».[8] Ее работа по-прежнему имеет решающее значение для предотвращения действий с применением химического оружия во всем мире, и соответствующие заинтересованные стороны должны продолжать взаимодействовать с ОЗХО, чтобы способствовать осуществлению КХО и обеспечить достижение основной цели договора — избавить мир от химического оружия.

  [1]ОЗХО, «ОЗХО подтверждает: Все объявленные запасы химического оружия признаны необратимо уничтоженными», 7 июля 2023 года, доступно по ссылке: https://www.opcw.org/media-centre/news/2023/07/opcw-confirms-all-declared-chemical-weapons-stockpiles-verified

  [2] Richard Guthrie, “Post-destruction era compliance under the CWC”, в публикации The future of the CWC in the post-destruction phase, Отчет ISS № 15, март 2015 года, стр. 28.

  [3] VERTIC, «Национальные меры по осуществлению Конвенции 1993 года о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении (КХО)», Информационный бюллетень 8, пересмотренный в апреле 2021 года, доступен по ссылке: https://www.vertic.org/wpcontent/uploads/2021/04/FS8_CWC_EN_APR_2021.pdf.

  [4] См. ОЗХО, «Центр химии и технологий» по ссылке: https://www.opcw.org/media-centre/featured-topics/chemtech-centre.

  [5] См. ОЗХО, «Сирия и ОЗХО», доступно ссылке: https://www.opcw.org/media-centre/featured-topics/opcw-and-syria.

  [6] Новости ООН, «Как ИГИЛ, так и сирийское правительство несут ответственность за применение химического оружия, сообщили в Совете Безопасности ООН», 7 ноября 2017 г., доступно по ссылке: https://news.un.org/en/story/2017/11/570192.

  [7] ОЗХО, Записка Технического секретариата, Доклад Миссии ОЗХО по установлению фактов в Сирии относительно инцидентов с предполагаемым использованием химических веществ в качестве оружия в Мареа, Сирийская Арабская Республика, 1 и 3 сентября 2015 года, S/2017/2022, 24 января 2022 года.

  [8] ОЗХО, Записка Генерального директора: Доклад Консультативной группы по будущим приоритетам Организации по запрещению химического оружия, S/951/2011, 25 июля 2011 года, стр. 10.

• Что дальше?

  Распространение технической информации и предотвращение дезинформации

  В данном отчете рассмотрено 26 неправильное представление о биологическом и химическом оружии и соответствующей правовой базе. Отчет свидетельствует о сохраняющейся актуальности КБО и КХО для предотвращения распространения биологического и химического оружия и показывает, почему для государств, не являющихся участниками Конвенции, крайне важно присоединиться к ней. Далее в отчете были уточнены определения ключевых терминов для реализации двух договоров и опровергнуты неверные их понимания.

  Отчет был написан в важное время как для КБО, так и для КХО, обзорные конференции по которым состоятся в 2022 и 2023 годах. Такие договорные встречи дают возможность укрепить правовые инструменты и их реализацию, а также предоставляют платформу для обмена знаниями. Есть надежда, что данное исследование внесет свой вклад в дискуссию на этих встречах и поможет опровергнуть распространенные неправильные представления, которых могут придерживаться соответствующие заинтересованные стороны.

  На протяжении всего отчета очевидно, что безобидные на первый взгляд неправильные представления могут иметь неприятные последствия. Например, Неправильное представление 6 показало, как непонимание того, что представляет собой химическое оружие, может подорвать доверие к работе ОЗХО. Широкое распространение этого неправильного представления имело значительные последствия для Организации, что привело к тому, что протестующие ворвались в штаб-квартиру ОЗХО во время 26-й Конференции государств-участников 2021 года.[1]  Взлом стал ответом на предполагаемое бездействие ОЗХО в связи с обвинениями в использовании белого фосфора, несмотря на то, что Организация сделала ряд комментариев, в которых говорится, что когда белый фосфор используется в качестве дыма, освещения или зажигательного оружия, применение этого вещества не подпадает под действие КХО.[2] Таким образом, даже технические недоразумения могут иметь серьезные последствия на практике, подрывая безопасность тех, кто работает в полевых условиях.

  В докладе также отмечается, что заблуждения могут быть легко использованы недобросовестными субъектами для разжигания кампаний дезинформации, распространения недоверия и дестабилизации договорных режимов.  Неправильное представление 3 о трансграничных биологических исследованиях используется в кампаниях дезинформации для того, чтобы поставить под сомнение законное международное сотрудничество в области общественного здравоохранения и заявить, что некоторые государства нарушают КБО, разрабатывая биологическое оружие. Средства массовой информации и политические дискуссии вокруг происхождения пандемии COVID-19 в этой области еще больше усилили дезинформацию, что привело к значительным проблемам для заинтересованных сторон, работающих над обеспечением нераспространения биологического оружия. По словам Генерального секретаря ООН Антониу Гутерриша: «Дезинформация не просто вводит в заблуждение, она опасна и потенциально смертельна».[3]

  Поэтому, если мы не будем бороться с неправильными представлениями относительно биологического и химического оружия и соответствующих правовых рамок, они могут подпитывать кампании по дезинформации. Государствам-участникам КБО и КХО, а также другим соответствующим субъектам рекомендуется бороться с заблуждениями путем предоставления доказательной технической информации для их опровержения. На национальном уровне существует техническая экспертиза, а также КБО и КХО. Субъекты гражданского общества также могут сыграть свою роль в этом отношении, поскольку они сами обладают значительным опытом и могут предложить альтернативные точки зрения. Борьба с неправильными представлениями — это непрерывный процесс, и государствам потребуется выделять значительные ресурсы на такие усилия. Поэтому в заключительном разделе приводится 21 пример ресурсов, которые можно использовать для предоставления фактической информации о КБО и КХО и для опровержения неверных представлений и дезинформации.

  [1] Д-р Эвелина У. Охаб, «Мы должны помнить о жертвах химической войны, борясь с безнаказанностью за преступления», Forbes, 24 ноября 2020 г., доступ по ссылке https://www.forbes.com/sites/ewelinaochab/2020/11/24/we-must-remember-the-victims-of-chemical-warfare-by-combating-impunity-for-the-crimes/?sh=37269b132b5d.

  [2] Там же.

  [3] Новости ООН, «Надежная информация — это вопрос жизни и смерти», — заявил глава ООН в Совете Безопасности», 12 июля 2022 г., доступ по ссылке: https://news.un.org/en/story/2022/07/1122362.